Шашлык на свежем воздухе
Шрифт:
Вот так вот, дорогие товарищи… Вы спросите — к чему я все это рассказал? Да просто к тому, чтобы еще раз заострить ваше внимание на одной, может быть, не оригинальной мысли: пить-то пей, но все же маленько и опасайся.
СТРОГАЧ
— Кто за, прошу голосовать, —
За Подкидным, не глядя на меня, поднял руки Зейц и Миша Побойник.
— Единогласно, — подвел итог Подкидной.
— Тогда я пошел, — сказал я, закручивая жгутом кепку. — Спасибо, как говорится… Всего, как говорится, наилучшего.
— Погоди, — остановил меня Подкидной, не отрывая скорбного взгляда от скатерти. — Садись сюда.
Я сел.
— Ну? — глухо спросил Покидной. — Сам-то как расцениваешь?
— Что тут расценивать, — криво усмехнулся я. — Влепили строгача и точка… Ясно-понятно.
— Так, — сказал Подкидной, — обижаешься. А ты наше положение почувствуй. Войди в него.
Я посмотрел на их положение. Они сидели за красным столом в глубоком расстройстве. Зейц нервно протирал очки. Побойник катал по столу граненый карандаш, извлекая пулеметный стук.
— Куда уж мне до вашего положения, — желчно сказал я и поднялся. — Меня с таким пятном и близко не подпустят.
Предместкома подавленно вздохнул. Миша Побойник с треском сломал карандаш…
Через часа полтора к моему рабочему столу подошел Миша Побойник. «Началось!» — со злостью подумал я, приникая к бумагам. (Побойник осуществлял у нас по линии месткома контроль за трудовым прилежанием).
Миша повздыхал, поскрипел пудовыми ботинками, потом ухватил меня за локоть и сказал:
— Айда, покурим.
«Провоцирует», — смекнул я и ниже склонился над столом.
— Не могу. Срочное задание.
— Да брось! — запанибратским тоном сказал Миша. — Работа — не медведь.
— Ну, если не медведь, — я поднялся, — тогда что же…
Мы вышли в холл.
— Мои, мои! — запротестовал Миша, увидев, что я достаю сигареты. — Я пригласил — я угощаю.
Закурили Мишиных.
— Что ты смолишь без передышки! — возмутился он. — Гонится за тобой кто? Ты кури нормально, не торопись.
Я стал курить помедленнее.
— Слушай, — замявшись сказал Миша, — забери у меня билет на сегодняшний хоккей. А?
— А ты как же? — удивился я.
— Я не могу, — вильнул глазами Миша. — Мне тещу надо встречать.
— Свою?
— Нет, женину, — сказал он.
— А-а… Ну, раз так, давай. Только ведь туда пораньше надо — место захватить. Придется с работы отпрашиваться.
— Устроим, — заверил Миша.
Наступил обеденный перерыв, и я, как обычно, вышел в коридор с шахматной доской в руках. Сотрудники трусливо кинулись по кабинетам. Только один Зейц не кинулся. Он остался в коридоре и, напружинившись, как тореадор, храбро ждал моего приближения,
— Давай сыграем.
— Тебе со мной неинтересно будет, — отворачиваясь, буркнул я. — У тебя же первый разряд.
— Какой там первый! — заскромничал Зейц. — Первый от заду. Пойдем, не ломайся. Я тебе индийскую защиту покажу.
Мы расставили фигуры, и Зейц сделал ход. Я схватился за голову и начал думать. Зейц на цыпочках отошел в уголок, чтобы не мешать. Он покурил там, прочистил мундштучок, перелистал подшивку «Вечерки», потом негромко кашлянул.
— Может, тебе сходить е-два — ё-четыре? Для начала?
— Погоди, не подсказывай. Сам додумаюсь, — сказал я. — Хм… е-два — е-четыре, говоришь?.. А что, неплохо, в общем-то. Пожалуй, даже верно… Ну вот, сходил.
Зейц быстро ответил.
Я схватился за голову и начал думать.
— Да, плохо мне придется, — сказал Зейц, обежав раза четыре вокруг стола. — Если ты сейчас выведешь слона…
— Слона? — переспросил я. — Конечно, выведу. Уж не проморгаю, будь спокоен.
И я вывел слона. Зейц быстро ответил. Я схватился за голову и начал думать.
— Ну чего колеблешься? — сказал Зейц, нервно притопывая. — Бери ферзя!
— Чьего? — перепугался я.
— Моего, разумеется, — сказал Зейц.
— Ловушку готовишь? — обиделся я.
— Какая, к черту, ловушка! — закричал Зейц. — Мат мне через три хода. Вот, вот и вот!
— Смотри-ка! А ведь точно, — я легко поставил Зейцу мат. — Что это ты сегодня так жидко?
— Почему жидко? — сказал Зейц. — Просто ты сегодня здорово играл. — Он потряс мне руку. — В другой раз захочешь сразиться — приходи, не стесняйся…
За полтора часа до конца работы я запер стол и, чувствуя знакомый озноб под ложечкой, помчался на стадион. На улице, у парадного, постукивая ногой об ногу, ждал кого-то заиндевевший товарищ Подкидной. Я хотел было прянуть за колонну, но Подкидной замахал руками:
— Согласовано, согласовано. Не хоронись, — и он засеменил рядом, подстраиваясь под мои торопливые шаги.
— А меня в обком союза чего-то такое вызвали, — объяснил он, забежав с правого боку. — Так что попутно.
— Да вроде не совсем, — сказал я. — В обком-то обратно надо.
— Ага, — согласился Подкидной. — Чуть-чуть в сторону. Ну, провожу тебя маленько.
— Эх, брат! — сказал он, забежав с левого боку. — Ты думаешь мне этих выговоров не давали? Огребал в свое время. Как навешают, помню, курочке клюнуть негде.
— Ай-ай-ай! — посочувствовал я. — Ну, и как же вы?
— Да плюну, бывало, — беспечно сказал Подкидной. — Плюну и разотру.
Тут мы поравнялись с кафетерием, и Подкидной схватил меня за рукав.
— Зайдем. Минералочки выпьем.
— Спасибо большое, — стал отнекиваться я. — Холодно, знаете перед хоккеем-то.