Шатун. Дитя без глазу
Шрифт:
– Отда-а-а-й…
Худой тянулся к своему автомату, стараясь забрать его обратно.
– Что за… – это испуганный голос Крапивы. – Худой! Ты?
– Уходим! Уходим! – это Петрович.
Николай прижал автомат к себе и, отталкиваясь ногами от тянущихся к нему рук, попытался отползти назад. Но уперся в стеллаж. Дальше некуда. Ну и ладно. Со стороны костра его не видно. Вынул рожок из автомата, пощупал пальцами… Пусто! Вот зараза! Осторожно отвел затворную раму – в стволе тоже ничего.
Худой вдруг перестал бить руками и затих. Жуткий булькающий
И тут тряхнуло. Да так, что стеллажи, сложившиеся шалашом над Николаем, заскрежетали и чуть не обвалились. Что-то оглушительно грохнуло, полыхнуло огнем и рухнуло. Где-то там, где был костер. Потом опять грохнуло.
– Всем стоять! Оружие на землю! – послышался металлический мегафонный голос.
Затем ударила очередь, совсем непохожая на автоматную, что-то крупнокалиберное, и снова металлический голос:
– Стоять, я сказал! Теперь всем выйти на свет!
И вспыхнул свет. Белый, резкий. После темноты он казался ослепительным.
Николай вжался в упершийся ему между лопаток угол стеллажа.
«Меня не видно…» «Меня не видно…»
И действительно, едва ли его можно было здесь увидеть. Со всех сторон Николая закрывали упавшие стеллажи, а к костру, туда, где теперь резал глаза ослепительный бело-синий свет, вел узкий, едва заметный лаз.
Послышались звуки множества ног, неясные восклицания, что-то упало, что-то потащили. Затем голос уже не металлический усиленный мегафоном, а обыкновенный живой, зло сказал:
– Ну что, Петрович, допрыгался, гад?
Потом, что-то неразборчивое и голос Крапивы:
– Еще двое должны быть. Худой и Миротворец.
– Какой Миротворец? Тот самый? – удивился злой голос.
– Ну да!
– Надо же! Ну-ка, ну-ка, посмотрим!
Что-то зашуршало у входа в лаз, ведущий к Николаю. Потом послышался металлический скрежет и опять шуршание, но уже ближе. Николай понял, что это, и поспешно отодвинул от себя бесполезный автомат. Мелькнула запоздалая мысль, что у Худого наверняка есть запасные магазины, да чего уж теперь.
Безголовая «собака» выползла из-за покореженной металлической основы стеллажа у самого входа в лаз. Что-то щелкнуло у нее внутри, прожужжало. Николай напрягся. Черт ее знает, вдруг стрельнет чем-нибудь. Не стрельнула. Вместо этого, откуда-то из ее тела, послышался тот же злой голос. Только он уже не был злым. В нем слышались и любопытство, и насмешка.
– Ну, здравствуй мил-человек. Выходи. Чего прячешься!
Николай не сдвинулся с места.
– Выходи, выходи! «Не боись»!
Николай подумал, что точно так же «не боись» и с почти такой же интонацией говорил ему Петрович.
Собака, перебирая лапами, отползла влево, освобождая путь к проходу.
Ну, что же. Делать нечего, нужно идти.
– И автоматик захвати, – добавил голос. – Не бросать же, хоть и пустой. Весной здесь гражданские появятся…
Николай подобрал автомат и пополз по проходу между стеллажами навстречу ослепительному свету.
На месте костра была гора из обломков.
– Надо же! Какой молодец! – усмехнулся военный с красно желтой меткой на плече комбинезона. У него было жесткое лицо с квадратным подбородком и грубо высеченными чертами. Настоящий герой, какими их изображают на плакатах «Вступайте в ряды Защитников». Только это не «Защитники» или в просторечье «ловцы», это какой-то «Серый Отряд». Кажется так их назвал Петрович. Эх, Петрович, ошибся ты. Есть, оказывается, у военных «неспящие» спецы. Даже если их и один на десять тысяч, все равно есть…
– Ну чего стоишь. Иди сюда! – поманил пальцем военный.
Николай подошел. Робот сопроводил его движением ствола.
Петрович поднял голову, посмотрел единственным глазом вверх на слепящий свет и вдруг смачно сплюнул прямо на ботинок одного из солдат. Тот посмотрел на плевок и как-то буднично, совершенно без злобы, двинул Петровичу прикладом в лицо.
– Сидеть, гнида.
Было понятно, что присутствующие знакомы между собой. И знакомство это было так себе.
– Тебе повезло, что мы подоспели, – добродушно сказал военный с красно-желтой меткой. – Еще немного, и он бы тебя расстрелял.
Николай посмотрел на Петровича. От последнего удара у того появилась на лбу большая ссадина. Из нее прямо в единственный открытый глаз медленно стекала густая струя крови. Петрович несколько раз моргнул и посмотрел на Николая. Это был прежний насмешливый взгляд, словно ничего не случилось. И, кажется, этот взгляд хотел что-то сказать.
– Он из ваших? – спросил Николай у военного, сделав вид, что ничего не заметил.
– Из наших, из наших. Только это не твое дело.
Военный махнул рукой и к нему тут же подошел один из солдат.
– Это точно он?
– Он! Я с ним на Березовском стрельбище встречался.
Николай с удивлением опознал в говорившем Крапиву. Комбинезоны-то у них у всех были одинаковые. Сразу не разберешь. Да уж… А стукачек-то, вот он.
Николай посмотрел на Петровича. Но того, казалось, мало что волновало. Он с тем же насмешливым прищуром смотрел на Николая, а затем вдруг перевел взгляд куда-то вправо. Николай снова сделал вид, что ничего не заметил.
– Ну здравствуй, Миротворец! – военный с «плакатным» лицом сделал шаг вперед и протянул руку. – Давно хотел с тобой познакомиться.