Шайкаци
Шрифт:
Затем Кир обнаружил, что может слышать, и выяснил, что не один в помещении: кто-то кашлянул, неразборчиво донеслась чья-то речь, послышалось шевеление многих людей. Равнодушно Кир прикинул, насколько он может быть уверен, что это действительно люди, и, не придя к определенному выводу, продолжил аккуратно изучать обстановку.
Он был уютно чем-то накрыт. Очко в пользу человеческих существ. Скосив глаза, Кир предположил, что это шкура «филина», и его, должно быть, притащил к своим товарищам тот простодушный мужик с копьем.
Припомнив свою историю, он вернул фундамент нынешнему существованию; мысли, которые приходилось искать где-то вдалеке, стали отчетливыми и легко достижимыми. Тут же обнаружилось, что тело ему прекрасно подчиняется. В энтузиазме Кир поискал нож, но оружие у него, похоже,
В помещении была, по крайней мере, дюжина человек. Мужчины, коих было больше, и женщины, у одной из которых на руках был младенец. Кир не был сведущ в определении возраста малышей, но, скорее всего, этот родился уже на станции.
Почти все люди были одеты в шкуры, которые, похоже, заменяли им любую ткань: шкуры покрывали кровати и служили одеялами, шкуры были расстелены на полу и использовались вместо скатерти. Младенец тоже был завернут в шкуру.
Возле одной из стен стояли холодильники, которые исчезли из кафетерия при медцентре. На одном из них стояла миска с куском мяса, возможно, размораживаемым для ужина. Это не был магазинный шмат – из него торчала грубо отломанная кость. Похоже, «филины» поставляли местным не только шкуры.
В центре просторного помещения стояла плита, над которой люди грели руки. Кир обратил внимание на источник света – несколько фонарей, расставленных по комнате. Эта стоянка была организована в пострадавшем отсеке, где были повреждены системы жизнеобеспечения. По всей видимости, здесь было предпочтительнее, чем там, где продолжал ярко гореть свет.
– Он очнулся, – бросил скрежещущим голосом один из тех, кто грел руки – высокий молодой парень с узким лицом, на котором все было очерчено тонкими линиями: заостренный нос, тонкие губы, выдающийся подбородок и широкие темные глаза, в которых концентрировалось угрюмое, почти злое выражение, прорисованное его чертами. Бритые по бокам черные волосы, спадающие до лопаток, делали его похожим на хищную птицу с приглаженным хохолком.
Люди в комнате обратились на Кира, который поначалу хотел прикинуться спящим, сделав вид, что парень, который даже не смотрел на него, ошибся, но, пожалуй, это не имело смысла. Взгляды были любопытствующими, но, пожалуй, не в той степени, какой можно было бы ожидать от людей, застрявших на проклятой станции и ждущих помощи.
Из-за их спин показался недавний знакомый Кира. Капюшон его был снят, но на мгновение могло показаться, что голова его прикрыта какой-то другой, очень пышной частью покрова «филина». Это была его собственная косматая шевелюра. Возраст этого человека терялся в его бороде, и ему можно было дать как меньше сорока, так и больше пятидесяти. Его добродушное лицо осветилось счастьем при виде очнувшегося гостя, и он сказал дать ему воды. Судя по тому, с какой быстротой одна из женщин метнулся за бутылью, слово этого человека кое-что значило в этом сообществе. Лицо его не теряло своего любознательного выражения, и под влиянием охвативших его эмоций делалось восторженно-изумленным, создавая, в целом, глуповатое впечатление.
– Вы выжившие? – хрипло спросил Кир, напившись воды.
Люди переглянулись.
– Полагаю, нас можно назвать вполне живыми, – радостно сказал космач, обведя товарищей взглядом. Те посмеялись в ответ. – Голоден?
Кир покосился на мясо.
– Это мясо… того создания?
– Филин, – с удовольствием подтвердил собеседник.
– Знатные у вас филины, – отметил Кира, не готовый пока, хотя желудок его и урчал, связываться с инопланетной фауной. – Знаете, у меня тут много вопросов накопилось…
– Каких же? – космач перестал улыбаться и с глубочайшим вниманием уставился на гостя.
Кир, полагая, что озвучивать очевидные его вопросы нет необходимости, растеряно оглядел других людей. Некоторые из них уже потеряли к нему интерес: кто-то обрабатывал в дальней части комнаты шкуры, мать занималась ребенком, а люди у плиты тихо переговаривались между собой. Остальные смотрели выжидающе.
– Мы не знаем, что случилось, – вдруг негромко подал кто-то голос от противоположной стены. С одной из кроватей, расставленных там, на Кира смотрел мужчина в очках, отложивший книгу. Он единственный здесь был гладко выбрит и носил
Когда он вступил, все с вниманием повернулись к нему, космач обрел сдержанное выражение и даже черноволосый, в это время главенствующий в диалоге среди нескольких рослых мужчин, обратился к начавшемуся разговору.
– Все это просто произошло, – продолжил мужчина в очках. – «Калам» – так это называют.
– Что это значит? – прошептал Кир.
– Ничего. Слово сумасшедших. Все мы услышали страшный удар, после чего что-то со скрежетом стало раздирать Шайкаци. Иногда грохот прекращался, а потом раздавался новый удар, и еще один, снова и снова, то ближе, то дальше. Кто-то устремился к точке сбора, кто-то, боясь, что в следующую секунду коридор разорвется под ногами, предпочел остаться в своих домах, обняв близких. Потом все стихло, кроме криков и плача, – голос его все это время звучал ровно, а глаза неотрывно наблюдали за Киром. – Когда я добрался до точки сбора в порту, люди там уже были мертвы, примороженные к стеклу, по которому они стучали, пока не стали оставлять на его поверхности куски кожи. Люди бродили по проспекту как отрешенные, названивая близким, рыдая, когда не могли с ними связаться, паникуя от вида мертвецов. Мы быстро узнали, что административные отсеки уничтожены и организовать нас некому. Многие отправились по домам. Я отправился в бар, где и встретил вскоре Ивко, – подбородок указал на космача, который обернулся к Киру и добродушно кивнул. – Он пришел со стороны медцентра. В волосах его запеклась кровь, одежда была разодрана, а на груди – несколько длинных глубоких порезов. Его точно било током: зубы стиснуты, глаза широко раскрыты. Когда я обращался к нему, он пытался улыбнуться, что делало этот облик еще более безумным… Позволишь поделиться деталями, Ивко?
– Ну конечно, Кит!
– А, впрочем, зачем это…
– Что случилось? – настоял Кир.
– Кровь моей дочери вышла сквозь тело, – Ивко с сумасшедшим выражением уставился на оторопевшего Кира. – И танцевала, отбросив плоть, как любила моя девочка. В тот день скорбь была велика, но кровь – жизнь наша и до последней капли течет по кругу. – На его лице застыла широкая улыбка, не выражавшая жизни.
Кир растеряно повернулся к Киту. Тот с сочувствием смотрел на своего товарища.
– Так я впервые узнал о том, что на Шайкаци теперь происходят очень странные вещи, – возобновилось повествование. – Избавлю тебя от подробностей нашей дальнейшей истории. Очень скоро мы убедились, что станция стала безумным местом, и разобраться в причинах этого мы так и не смогли. Что говорить о ситуации в целом, если каждая встреченная аномалия так и осталась для нас загадкой. Все, что оказалось в наших силах, это на личном опыте, иногда очень горьком, понимать примерные законы, по которым живет та территория, на которой мы обитаем. Чтобы знать, в какой ресторан можно зайти, не боясь стать ужином местных завсегдатаев; куда можно сходить в туалет, не свалившись через минуту от жуткой болезни; в какой поворот шагнуть, чтобы не увидеть собственную спину. Ну и в конце концов, чтобы более или менее безопасно добывать шкуры и мясо филинов, – Кит криво усмехнулся достижениям выживших и широким жестом призвал: – Твои вопросы!
– Здесь-то безопасно? – спросил Кир, недоверчиво глянув на потухшие лампы.
– А почему, ты думаешь, мы живем здесь? – зыркнул на него угрюмый.
– Но-но, Рейко, – забеспокоился Ивко, что они обидят гостя. – Это все-таки уже третья наша стоянка, – он повернулся к Киру. – В первых двух горел свет, а воздух лился чистый и теплый, даруя уют и покой. Но одно место превращало людей в чудовищ, а второе призывало злые сны, от которых болела голова. К тому моменту мы уже приметили этот зал, где всегда все было тихо, а вокруг – мирно. Бывает, аномалии ждут очень долго, чтобы поймать тебя, но здесь, кажется, действительно безопасно.