Шайтан Иван 4
Шрифт:
Не обошлось, около полудня следующего дня в отдаление послышались слабые звуки выстрелов к нам скакала разведка. Колонна остановилась. Все в тревоге ожидали известий. Костя подскакал и бросив повод кому-то, что бы вывели лошадь, доложил.
— Командир, в полутора вестах, впереди, идет бой, наши, непонятно кто, атакованы туркой, конные, сколько определить трудно. Заметили нас, сотен пять идут за нами.
— Сотня построение «коробка».- Ору во всё горло. Колонна распалась и стала быстро перестраиваться. По два фургона встали на флангах. Расстояние между ними около шестидесяти метров. Первая сотня выстроилась в две шеренги с интервалом два шага, для стрельбы с колена.
— Савва, позови Дорожного.
Подполковник Шувалов стоял в стороне и не мешал мне командовать.
— Я, господин есаул, — подскочил Дорожный.
— Василий Иванович, помнишь, как на тренировке?
— Так точно.
— Стоишь и ждёшь команда. После неё обходишь с флангов и атакуешь. Преследуешь, если их много, сразу поворачиваешь и выманиваешь на меня, уходишь к нам в тыл и прикрываешь его. Все тревожно смотрят на приближающуюся конную массу, которая неотвратимо двигалась на нас. Павел собрался со своим десятком присоединиться к казакам, что бы идти с ними в атаку.
— Полковник, вы куда?
— Буду атаковать вместе с казаками. — решительно заявил он.
— Отставить, господин полковник. Попрошу вас оставаться рядом со мной.
— Вы не можете мне приказывать — дернулся Павел.
— А я не приказываю, я требую, что бы вы стояли рядом со мной. В любом случае я не позволю вам идти в конную атаку.
Лава приближается. Все затихли наблюдая за набирающей разбег конной массы турков. Они визжали, кричали, свистели, всё это сливалось в один животный рев. Уже видны всадники в ярких одеждах размахивающие саблями, оскаленные морды лошадей. Сто метров, команда Ромы: Стрелки! БЕЙ.
Раздаётся залп. Два десятка лошадей вместе с всадниками валятся на землю, как подкошенные. Лошади вставали на дыбы, падали, давя седоков. Ржание смешалось с человеческими воплями. Раздается слитный залп сотни, две передние шеренги конной лавы, будто наткнувшись на стену свинца, валятся образуя кровавое месиво из лошадей и всадников, буквально в тридцати метрах от нас. Атака захлебнулась. Подаю команду Дорожному. Две сотни обтекая нас с флангов с гиканьем и свистом полетели в атаку. Турки не выдержали и повернули. Было видно, как казаки настигают отступающего противника, отдаляясь от нас.
Даю отмашку Трофиму. Его сотня медленно пошла вперёд, к шевелящемуся валу издающего жалобное ржание и стоны.
Бойцы приступили к контролю и зачистке. Фургоны в том же порядке двинулись вперёд в сопровождении полусотен, объезжая кучу погибших. Проверяя, тех, кто прорвался во фланги. Тронулись и мы, с молчаливым Павлом, ротмистром, Шуваловым. Подполковник был спокоен. Бойцы проведя зачистку и быстрый сбор трофеев двинулись в шеренге вперед, фургоны пристроились с боков.
— Наши, кажись, возвращаются, — сказал Эркен, щурясь в даль. Он был самый глазастый из нас, видел на полверсты дальше, чем остальные. Мы остановились, наблюдая, как в клубах пыли показались казаки. Они обтекли нас широкой дугой, постепенно сбавляя ход. Лошади тяжело дышали, бока ходили ходуном, с крупов капала пена.
— Турки на хвосте, — хрипло крикнул кто-то сзади. Три сотни всадников выскочили было в атаку, но после двух дружных залпов развернулись обратно, оставив на поле около сотни убитых и раненых. Повторился прежний манёвр. Казаки, дав коням передохнуть, снова двинулись неспешно вперед. Мы последовали за ними. Через час подошли к месту боя. Перед нами открылась ужасная картина разгрома
— Господи… — прошептал кто-то за моей спиной. Даже Шувалов, обычно невозмутимый, сжал кулаки.
Разведку и Дорожного отправил вперёд к селению. Подошли к остаткам колонны. Нам на встречу поднялись пожилой штабс-капитан, поручик и прапорщик. На всех грязные мундиры, рванные в некоторых местах. У совсем молодого прапорщика были видны дорожки слез на грязном лице и помятый кивер.
— Штабс-капитан Валуев, заместитель командира горно егерского батальона. Батальон следовал к селению Аркалык — его голос сорвался, капитан с трудом сплюнул — был внезапно атакован конницей турков, не меньше тысячи. Построить каре успела только вторая рота. Остальные отбивались кто как мог.
Его глаза, воспалённые от дыма и усталости, метнулись в сторону разгромленного обоза, где лежали мёртвые тела егерей.
— Не знаю сколько бились, но турки смогли прорвать каре. Думал конец нам, а тут ваши казаки. Ударили османа и стали отступать, турки кинулись за ними. Потом смотрю, скачут обратно, пронеслись мимо нас и к границе стали уходить. Господа, у вас есть лекарь? Наш командир, подполковник Мангер, тяжело ранен, батальонный фельдшер погиб.
— Показывайте, где он? — сказал я. Мангер лежал на земле. Вся голова была залита кровью. Глубокая, частично скальпированная рана, на границе височной и теменной области. Вид таких ран всегда пугает от обилия крови, но скорее всего он больше пострадал от сильного удара саблей по голове. Бестолковый кивер в данном случае частично смягчил сабельный удар.
— Аслан тащи скорую помощь.
Бойцы под командой командиров делали свою работу. Дал команду становиться лагерем. Пришлось заниматься ранеными, а их было не мало.
— Капитан придите в себя и приведите своих людей в порядок. Организуйте похоронные команды и сбор всего ценного, что осталось. Выполнять! — жестко приказал я.
— Слушаюсь — ожил капитан. Слышались команды, окрики. У фургона с двух сторон соорудили навесы и стали собирать раненых. Раны в основном были резаные, что давало надежду на выздоровление большинства раненых. В сотне девять раненых, трое ранено стрелами, что очень удивило меня. По ходу сбора трофеев выявился факт слабого оснащения башибузуков огнестрельным оружием и то что было, сильно устаревшее. К вечеру вернулись казаки. Павел воспользовался тем, что я был занят, тихо присоединился к Дорожному и проехался к селению. Он был мочалив и подавлен. Сел у костра сгорбившись и смотрел на огонь пустыми глазами. Дорожный подошел ко мне и усевшись рядом стал рассказывать.
— Подъехали к селению, а там жуть такая, что до сих пор не могу прийти в себя. Чего уж о полковнике говорить. Турка такое там творил, что некоторых казаков вывернуло, полоскало до судорог. Всех, кто не ушел, порезали, видать мытарили страшно перед смертью, особенно женщин. Господи, как такое можно творить — перекрестился Дорожный. Он говорил тихо, тяжело сглатывая.
— От роты той, что в старой крепости стояла, почитай ни чего не осталось, двадцать восемь человек. Врасплох застали. Да и крепость та, одно название, две полуразвалившиеся стены.