Шайтан Иван 4
Шрифт:
— Но ведь она красива и молода, неужели она не может понравиться мужчине?
— Нет, он будет держать Аду, как рабыню, пользоваться ею, но никогда не назовет её женой и не будет уважать её. Другие тоже постоянно будут унижать. Поэтому она попросила господина Петра взять её наложницей.
— Он что любит её?
— Наверно нет, он любит тебя, но он человек чести. Он дал слово Аде, что никогда не оставит её одну, если только она сама попросит отпустить её. Но она никогда не сделает этого, потому что без господина, Петра, она никто. Даже
— Скажи, Мара, а если б у Андрея была наложница. Что бы ты делала?
Мара задумалась, оперев подбородок на ладонь.
— Такая, как Ада? — уточнилась она
— Да.
Мара ещё немного подумав ответила.
— Ничего.
— Как ничего? — удивилась Катя
— А вот так. Думаю лучше Ады не найти служанки. Она не только красивая, но и умная. Она будет верная и никогда не предаст. Её жизнь и благополучие зависит от вашей семьи. Я думаю, тебе лучше принять всё, как есть, и не заставлять Петра Алексеевича нарушить своё слово. Он потеряет уважение. Это для настоящего мужчины неприемлемо.
— Ты хочешь сказать, что если я попрошу оставить Аду и быть со мной, он выберет её? — изумилась Катя.
— Катя, надеюсь ты не поступишь так, потому что выставлять своего мужа бесчестны человеком, это все равно, что выставить себя дурой. Ада никогда не посмеет просить большего, она прекрасно понимает свое место. Подумай, прежде чем совершать такие поступки.- Возмутилась Мара.- Можно подумать ваши мужчины соблюдают верность своим женам. Все имеют любовниц и не одну или пользуют своих служанок. А вы все делаете вид, что этого нет. Катерина промолчала и встав, не попрощавшись, вышла из домика Мары. Войдя к себе в дом, она застала Аду вышивающую узор на рубашке для неё.
— Что с вами госпожа? — забеспокоилась Ада видя расстроенную Катерину.
Катя, плача, бросилась Аде на шею и скороговоркой проговорила.
— Ада, ты ведь не заберёшь у меня Петю? Скажи, что никогда не сделаешь это!
Её слова сливались в единый взволнованный поток. Она оторвалась от Ады и посмотрела ей в глаза, ища в них подтверждение.
— Конечно нет, госпожа Катэ, никогда. Он любит вас и счастлив с вами — ласково говорила Ада, нежно вытирая платком её слёзы.
— Но, как такое возможно, ты ведь любишь его и видишь, как он каждую ночь. со мной? — всхлипнула Катя.
— Счастье господина и твоё, госпожа, моё счастье. Если взгляд господина упадёт на меня, пусть иногда, очень редко, мне этого будет достаточно. Жаркому ветру не запретишь касаться цветка, но цветок знает, он не может удержать ветер.- Ада улыбнулась глядя на Катю
— Часто женщина не может спать с мужчиной по каким-то причинам. Наш господин сильный мужчина и ему нужна женщина. Вот тогда, мы с вами, госпожа, не должны позволять, нашему господину, смотреть на других женщин.
Катерина неожиданно
— Вот и хорошо, давайте, госпожа, примерим новую рубашку.- улыбнулась Ада. Катерина занялась примеркой. Дверь с легким скрипом открылась, в комнату влетела Мара.
— Катя, ты обиделась на меня? Прости, я не должна была говорить тебе всего, что сказала.
— Нет, Мара, не обиделась. Ты же не со зла, а пыталась мне объяснить то, что я плохо понимаю? — Мара облегчённо вздохнула.
— Именно так. Наша жизнь сильно отличается от вашей. То, что нам понятно без слов, у тебя вызывает непонимание. Не хочу потерять твоё доверие. Ты добрая и чиста сердцем, я очень ценю дружбу с тобой.
Катя обняла Мару.
— Ты показала мне, что мир, это не только Петербург и библиотека деда. Он намного больше и я ещё многого не знаю. Хочу что бы ты всегда была рядом, сестра.
Зимний дворец. Личные покои Императрицы.
Александра Фёдоровна плохо чувствовала себя, поэтому отменила прием просивших её аудиенции. Её фрейлина, графиня Елена Львова, скучным голосом пыталась читать какой-то нудный роман на немецком языке. Императрица владела русским, но предпочитала общаться на немецком или французском. Плохое самочувствие не улучшало настроения.
— Довольно! — резко оборвала она, с раздражением отодвигая флакон с французской солью. Лекарство, которое прописал врач, не только не приносило облегчения, но и вызывало тошноту, оставляя во рту горький привкус.
Графиня Львова с облегчением закрыла злополучную книгу, едва сдерживая торжествующую улыбку. Приглушив голос до почти шёпота, она осторожно начала.
— Ваше величество, вам известно о новой выходке этой взбалмошной девчонки, графини Васильевой?
Зная, как императрица относится к Екатерине, она намеренно позволила себе столь фамильярное выражение.
— То, что она сбежала на Кавказ, знает уже весь Петербург, — холодно отрезала Александра Фёдоровна, едва заметно поджимая тонкие губы. — Это наказание графу Васильеву за то, что он упустил воспитание внучки. Слишком многое ей позволял… как и её матери.
Последние слова прозвучали с особой язвительностью. Воспоминания всплыли неожиданно. Бессонные ночи, унизительное пренебрежение супруга, ослеплённого красотой той самой Васильевой. Императрица прощала мужу мимолётные увлечения, но эта история перешла все границы.
Глаза её потемнели от гнева.
— И это всё, что ты хотела сказать? — Спросила императрица, бросая на Львову взгляд, который не предвещал ничего хорошего.
— Простите, ваше величество, если я… — графиня поспешно склонила голову, но в её голосе не было ни капли раскаяния.
Императрица медленно провела пальцем по ручке кресла, оценивая фрейлину.
— Говори. Ты неспроста завела этот разговор.
Львова сделала паузу, наслаждаясь моментом, затем продолжила с наигранным сочувствием.