Шайтан-звезда (Часть 2)
Шрифт:
– Погоди, о Барзах, погоди! ..
– бормотал он.
– Я выследил тебя, о гнусный, о скверный! И если мне удастся отомстить - пост и паломничество для меня обязательны, клянусь Аллахом! И я раздам неслыханную милостыню, и ни один нищий не уйдет от меня без кошелька с золотыми динарами! И в каждом кошельке будет сто динаров... о Аллах, и увесистыми же получатся эти кошельки... драные халаты нищих не выдержат этой ноши за пазухой, и кошельки своей тяжестью прорвут ткань, и рухнут, и правоверные кинутся их подбирать, и возникнет суматоха... Нет, о Аллах, я погорячился, и довольно
Свирепый мститель проскользнул в открытые ворота и замер, оглядывая двор.
Там было пусто.
Салах-эд-Дин затаился, прислушиваясь.
В это время дня здесь полагалось бы отдыхать в тени у водоема всем обитателям жилища, и кто-то наверняка тут был, и этот человек скрылся, оставив на ковре не только верхние шаровары и фарджию, но также и тюрбан. Причем тюрбан он не размотал и не сложил благопристойно, как подобает правоверному, уважающему в тюрбане свой будущий саван, а растянул едва ли не через весь двор.
– Может быть, я перепутал ворота?
– сам себя спросил Салах-эд-Дин. Может быть, презренный Барзах нанял не этот дом, а соседний, и лежит сейчас совсем на другом ковре у другого водоема, и его тюрбан - при нем? Но что же за неряха живет тогда в этом доме - один, без женщин и невольников, которые присмотрели бы за его имуществом?
Салах-эд-Дин выглянул из ворот на улицу и, тыча пальцем в воздух, пересчитал стоявшие вдоль нее дома.
– Не может быть - это нужный мне дом, клянусь Аллахом! .. пробормотал он.
– Но где же тогда Барзах? Что с ним стряслось? Может быть, он в приюте уединения? Но что же должен съесть человек, чтобы, спеша туда, уронить и размотать собственный тюрбан? О Аллах, этот несчастный и туфли разбросал...
Подойдя поближе к водоему, Салах-эд-Дин обнаружил и другие потерянные вещи, свидетельствовавшие о том, что их владелец предавался отдыху, не помышляя о неприятностях. Это был дорогой стеклянный кубок с заостренным дном, из тех, что втыкают в густой и высокий ворс ковра, и маленький серебряный кувшин для вина, и блюдо с финиками, и книгу аль-Мусаббихи, которую, очевидно, Барзах боялся не осилить без вина, а называлась она "Изложение религий и культов", а пространностью и весом намного превосходила Коран.
Озадаченный Салах-эд-Дин постоял немного над всем этим беспорядком.
– О правоверные!
– наконец осторожно позвал он, перекладывая джамбию острием вниз и так сгибая кисть руки, чтобы клинок слился с пестрым рукавом.
– Ради Аллаха, отзовитесь!
Никто не ответил ему. И тогда Салах-эд-Дин, уже догадываясь о случившемся, пошел вдоль размотанного тюрбана, и дошел до стены, и увидел на ней следы, оставленные подошвами упиравшихся сапог.
– О Аллах, за что ты караешь меня?
– возопил тогда мститель.
– Разве я желал дурного этому человеку? Я хотел всего лишь восстановить справедливость! А ты допустил, чтобы его похитили, и теперь его жизнь подвешена на волоске, и бедствия грозят ему! О Аллах, другие люди убьют его, а как же я? Подумал ли ты обо мне, допуская это безобразие, о Аллах?..
* * *
Стрелка на деревянной накладке водяных часов ползла
Он еще раз оглядел разложенное на столике хозяйство мага - книги, свернутые таблицы, позеленевшие медные сосуды, помеченные еврейскими письменами ножи, талисманы из числа тех, изготовление которых приписывают Сулейману ибн Дауду, хотя это и сомнительно, ибо они написаны на белом китайском шелку сирийскими письменами, китайский же шелк появился в здешних краях незадолго до пророка Мухаммада, а также ярко-красные круги, каждый весом в полритля, со строчками, подобными следам муравьев, с обеих сторон, выточенные из больших кусков карнеола.
Немало лет ушло у аш-Шамардаля на то, чтобы собрать все эти сокровища, испытать их и убедиться в их полной непокорности. Он не мог извлечь из них ни малейшей для себя пользы - и хранил для случаев, подобных сегодняшнему, когда нужно было ослепить своим могуществом человека неопытного.
Абд-Аллах Молчальник приподнял дверную занавеску.
– Я слышал в конце улицы шум, о шейх!
– сообщил он.
– Клянусь Аллахом, это едут франки!
– Пойди встреть их и приведи сюда!
– немедленно приказал аш-Шамардаль, ибо если бы Абд-Аллах принялся повествовать о франках, это затянулось бы надолго.
И вскоре, волоча за собой непременную суконную мантию, обшитую мехом, вошла женщина преклонных лет, высокая и статная, привыкшая повелевать.
На голове у нее был белый платок, много раз перевитый, так что его складки охватывали шею, прикрывали лоб и подбородок, а также образовали на затылке нечто вроде тюрбана.
– Привет, простор и уют тебе, о госпожа!
– сказал, делая два шага ей
навстречу, аш-Шамардаль.
и, поскольку женщина смотрела на него с недоумением, добавил на языке франков:
– Добро пожаловать в это скромное жилище!
– Здравствуй и ты, о мудрец, - сердито отвечала женщина.
– Я много слышала о тебе. Жаль, что твое путешествие затянулось и мне пришлось остаться в Эдессе, пока ты не вернулся.
– Разве мало в землях арабов сведущих людей?
– спросил аш-Шамардаль. Мои знания скромны и ничтожны, о госпожа. Желаешь ли ты составить гороскоп или погадать?
– Оставим гороскопы и гадания глупым девчонкам! Разве ты не получил моего письма?
– строго спросила гостья.
– Я получил твое письмо, высокородная Бертранда, и я ждал твоего прихода на следующий день, как в нем было написано. Но я понапрасну прождал тебя, а потом важные дела призвали меня - и я вынужден был заниматься ими. А теперь я вернулся, и послал невольников узнать, не уехала ли ты, и вдруг оказалось - ты ждешь моего возвращения!
– Мне много рассказывали о тебе, о мудрый аш-Шамардаль, - сказала Бертранда, оглядывая помещение в поисках сидения, но видя лишь ковры и подушки.
– И немалого труда стоило проведать, где ты бываешь. Я ждала бы тебя и дольше, если бы потребовалось! Никто, кроме тебя, не раскроет тайны вот этого ожерелья!