Шекспир в квадрате
Шрифт:
– Гоша, Гоша, – паниковал Серафим. – Вынь её оттуда.
Гитарист просунул свои волосатые ручищи с намерением выволочь меня на свет Божий. Я, не задумываясь, цапнула его зубами. Гоша зашипел и взорвался матом.
Руководители детских ансамблей начали возмущаться базарным идиомам, Гоша начал огрызаться… В общем, началось светопреставление. Обо мне забыли, и я тихонько поползла на четвереньках в сторону – сбегу, к чертовой матери!
– Вы зачем здесь ползаете? – тихо спросила меня девочка в
Я уткнулась едва не носом в её коленки. Сказать мне было нечего, я лишь пыхтела тульским самоваром. Девочка что-то подергала на моей спине, и я с облегчением вздохнула – удавка перестала меня теснить.
– Нужно было молнию расстегнуть, – сказал ребенок просто.
– Солнышко ты моё! – радостно завопила я, перекрывая весь закулисный галдеж.
Впрочем, моего вопля никто не услышал, потому что из динамиков гаркнул военный марш, который прекратил распри разом. В самом деле, ругаться, когда тебя не слышат – глупо!
Я бодренько довершила свой туалет, нахлобучив белокурый парик весь в кудряшках, и подвалила к Серафиму.
– Я готова.
На сцене я растерялась. Софиты слепили глаза, зала я не видела. А тут ещё полилась наша песня. Да таким сильным красивым голосом – без логопедических отклонений! Я начала озираться, в надежде понять, кто поет. Кроме Серафима с микрофоном в руках никого не было… Ещё микрофон маячил у меня перед носом. Только я не пела – это точно! Я похлопала по нему пальцем с видом полнейшей идиотки.
Серафим приблизился ко мне и, лучезарно улыбаясь, спросил:
– Ты что, шалава, совсем сдурела? Танцуй, давай!
Я задергалась телом и поняла, что лиф на моей груди держится исключительно на «честном слове». Одно неверное движение и мое «женское достоинство» будет представлено обществу в первозданном виде. Пришлось быстро изобретать танец с плавными движениями к подмышкам. Там я хватала ткань и тянула вверх. При этом вертела попой, время от времени приседала и делала ножками длинные махи. Не забывала и шлепать губами, предполагалось, что я еще и пою. Правда, шлепала невпопад, будто жвачку жевала … В общем, никогда не думала, что жизнь девочек из подпевки так тяжела…
В завершении выступления Серафим выразил мне свою благодарность:
– Корова! – сказал он довольно громко так, что его услышали в зале. Довольный смешок прокатился среди зрителей.
– Козел, – ответила я, не снижая голоса.
Вот тут мы сорвали самые бурные аплодисменты. За кулисами певец хотел хлопнуть мне по лицу, я вырвала папочку у пробегавшего мимо конферансье, и замахнулась в ответ.
– Только попробуй! – пообещала я свирепо.
Гоша заржал во весь голос. Ему все понравилось, он даже простил мне укушенный палец.
– Долго ты у нас не продержишься, а жаль, – сказал он,
Потом мы выступали в пожарной части. Мужики кругом были – все как на подбор. Тут я следила за своей грудью еще более ревностно и от этого невероятно устала. На третий адрес ехала уже в отупении. Костюм переодевать туда-сюда не рискнула, поэтому ощущала себя отвратительно. Вспотела еще больше, теперь от меня разило.
Серафим морщил нос и хватался за шелковый платочек.
– Может, духами побрызгать? – предложил Гоша.
– Тогда я блевону, – честно призналась я.
– Приехали! – весело объявил водитель, и мы выползли на улицу.
Уже завечерело. Через час, полтора будет совсем темно. Я огляделась. Перед нами было заведение, искрящееся неоновыми огнями. Что-то весело подмигивало и искрилось – «Пламенный мотор»!
– Где трактора? – тупо спросила я.
Молчаливый участник нашего ансамбля лишь помотал головой в ответ на мой вопрос, обнялся со своей гитарой и резво припустил в сторону жизнерадостных огней.
– Серафим сказал – к «трактористам», – настаивала я с непонятным себе собой упорством – будто мне было не все равно перед кем кривляться.
– Пламенный мотор – трактор – трактористы, – пояснил Гоша, в его понимании логическая цепочка была идеальна.
Мне заведение сразу не понравилось. Было в нем все чересчур ярко. А тут еще Гоша прошептал доверительно:
– Ты тут особо нигде не шастай. Тут сборище… – он хлопнул губами несколько раз, будто проглотил слово, и закончил вполне цивилизовано, – … людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
– Ты бы при детях вот так выражался, – буркнула я ему назидательно.
– Тоже мне, учитель хороших манер! – обиделся парень. – Кто меня за палец тяпнул?
– Так ты пальцы не суй, куда не надо, – огрызнулась я тихонько…
В этом клубе мы задержались дольше всего. И Серафим даже сбацал пару песен «в живую». Удивительно, при пении его логопедический акцент пропадал напрочь. В общем, он был мужик – ничего! Я пожалела, что обозвала его «козлом». Оказалось, зря! Когда мы вернулись в «Горизонты», он сказал Сарычеву, который все еще бдел на рабочем месте:
– Больше мне эту шалаву не предлагай. Она только и делает, что стережет свои сиськи.
Герка перевел на меня вопросительный взгляд.
Я дернула руками в сторону, и проклятый лиф сделал свое дело! Я сорвала с себя гадкую тряпку одним махом и запустила Герасиму в голову. Злость бушевала во мне вулканом.
Герард ухмылялся, поймал меня за пушистую юбку и потянул к себе:
– Устала? – спросил вполне по-человечески.
Я кивнула головой.
– Мы можем решить твои проблемы у меня дома, – сказал он и цепко ухватил меня за бока.