Шел ребятам в ту пору…
Шрифт:
— Ай, слушай, зачем напоминать одно упрямое животное! Мне же легче идти. У меня два нога. — Но, видя, что упрямый шел впереди, поставил коня поперек тропинки и грозно приказал:
— Садись!
Геннадий молча отдал лесничему свой костыль.
Конь заржал под незнакомым седоком и успокоился.
Томилов ехал тихо, придерживая коня. Лесничий шел рядом.
— За тобой там тоже гонялись немецкие мины? — показал лесничий на видневшийся вдали Марухский перевал.
— Не только мины. Бураны, мороз и голод были злейшими нашими врагами,
— А как ты туда попал?
— Сперва я был в партизанском отряде «За Родину».
Лесник сначала обрадовался, потом подозрительно посмотрел на Томилова.
— Я тоже был в этом отряде, но тебя что-то не помню.
Теперь Томилов нетерпеливо склонился к леснику.
— А ты не знал там Димку Юрченко?
— Знал, как же! Знал храброго джигита! — обрадовался лесник. — Мы вместе на Монаховой поляне за селением Хасаут-Греческое дрались с фашистами.
— Ну, а потом? Потом видел Димку? — нетерпеливо спросил Томилов.
— Погиб в бою.
— Как тебя зовут?
— Якуб.
— Якуб, расскажи все, что помнишь.
— Расскажу, все расскажу, дорогой, но у нас говорят: кто поднимается в горы, тот запасается молчанием.
— Садись, а я пойду, — и Геннадий сделал резкое движение, собираясь слезть с коня.
— С горами не шутят, дорогой. Сиди, раз лошадь везет, а?
Подниматься было все труднее и труднее. Круче становились горы. По живописному ущелью расползлась фиолетовая дымка, делая его еще более загадочным и неприступным.
— Слушай! Тебе сейчас легче говорить, — поднял к Геннадию заросшее щетиной лицо Якуб. — Расскажи, как это вас, совсем мальчишек, приняли в партизанский отряд?
Густые, светлые брови Томилова почти сошлись у переносицы.
— Друзья мы были с Димой со школьной скамьи. Мечтали после десятилетки поступить в военное училище, занимались гимнастикой, ходили в секцию бокса. Однажды мальчишек старших классов вызвали в военкомат. А мы тоже были старшие, восьмиклассники. Вооружили нас винтовками, выдали холостые патроны и повели в горы, в леса. Димка был правофланговым. Ночью должны были обнаружить «противника». Помню, как мерзли в ту ночь. Горы манят своей красотой, а потом мстят своим холодным дыханием за вторжение. «Противника» мы взяли на рассвете. Днем входим в город, а нам говорят: «Война!».
Мы тогда не представляли, что такое война. Думали, легко, как иногда в кино. Но если бы мы и знали, как это трудно, все равно пошли бы на фронт. Мы ходили в военкомат. Сколько раз ходили! На фронт не попали, а вот в батальон местной охраны нас зачислили. В сентябре сорок первого. Сперва нас обучали военному делу, потом мы дежурили на мостах, проверяли документы, участвовали в облавах, а в мае сорок второго уже были в деле.
В Преградненском районе немцы высадили десант, который должен был связаться с бандой. Местному батальону вместе с краевыми работниками поручили его выловить. День и ночь бродили мы по лесистым горам. Не помню уж, на какой день разведка донесла, что враг обнаружен.
Ночью,
На поляне горел небольшой костер, около него сидел мужчина в бурке, остальные спали тут же, у костра.
Наш сержант, целясь в того, что сидел, тихо приказал:
— Руки вверх!
Человек вскочил и выстрелил в сержанта. Пуля попала в гранату, которая висела на поясе. Граната взорвалась и убила нашего сержанта и немца. Разбуженные фашисты и бандиты повскакивали и начали строчить из автоматов. Мы стреляли в них из укрытий. Нас они не видели, а они оставались на виду. Костер-то горел! Мы с Димой были рядом. Оба гнались за убегавшими в чащу леса фашистами. Многих тогда убили, шестерых гитлеровцев взяли в плен, захватили рации, оружие. Местные бандиты драпанули в горы. Ты слушаешь? — посмотрел на Якуба Томилов.
— Когда говорят, всегда надо слушать.
— Батальону непременно надо было найти банду, и мы ее искали несколько дней. Встретился на нашем пути пастух и сказал, что видел каких-то вооруженных людей в Белых скалах. Это в Краснодарском крае. Взяли курс на Белые скалы. Пастух сказал правду. Мы окружили бандитов. Я с Димой лежал в густом папоротнике. Засевший в скале бандит все время стрелял из автомата и не давал нам поднять головы.
— Дима, — крикнул я ему в самое ухо, — ты продолжай стрелять, а я заползу вот за тот большой камень, с левой стороны, и сниму бандита.
— Действуй, — сказал Дима.
Я пополз. Притаился за камнем, долго целился и убил бандита с одного выстрела. Но оказалось, что за этим камнем лежал еще бандит. Он выстрелил в меня, но пуля попала в камень, а его осколки в мою голову. Бандит вскочил и побежал. Далеко он не ушел. Димкина пуля достала его.
После этой операции Диму и меня приняли в комсомол.
Фронт приближался к нашим Кавказским горам. Формировались партизанские отряды. Мы с Димой вступили в отряд «За Родину».
Вышли мы из Микоян-Шахара девятого августа, в сорок втором. Задача была такая — пройти в Аксаутскую долину и действовать в районе Марухского перевала.
Возле Осетиновки ко мне подъехал командир и говорит:
— Мы забыли снять бойца на мосту. Вернись, Томилов, сними его и догоняй отряд.
Я подъехал к Диме, отдал ему свой вещмешок, винтовку, патронташ…
Задание я выполнил, но при выезде из города меня задержал патруль партизанского отряда «Мститель». Привели в военкомат к Подосиновскому.
Тот удивился:
— Откуда ты?
Я объяснил.
— Ну, вот что, товарищ Томилов, садись с бойцами на полуторку и заминируйте Тебердинский мост, — приказал он.
Так вот и остался я с «Мстителем».
— При-и-ва-а-л! — разнеслось по цепочке.
Через несколько минут запылали костры. Вершина, казалось, рукой подать. Но это только казалось. У костров закурили, заговорили. Бойцы вспоминали пережитые на Марухском перевале дни сражений.