Шел ребятам в ту пору…
Шрифт:
Отряд ушел в сторону Домбая. Скорее туда! Скорее! Спотыкаясь о камни, кусты, Василий пустился догонять партизан.
Мама, где ты? Ты и не знаешь, что твоему сыну плохо. Очень плохо. Если бы знала, увела бы от беды.
Рядом хрустнула ветка. Василий замер. Свой? Враг?
— Кто тут? — спросил твердо.
— Я, санинструктор Эльза Андрусова, — ответили тоненьким голоском.
— Эльза! — обрадовался Вася. — А почему одна?
— Замешкалась. Отстала.
— Оружие у тебя есть?
— Нет, у меня сумка с медикаментами.
—
Оба воспрянули духом. Вдвоем веселее.
— Может, подождем рассвета? Ничего не видно, а дороги мы не знаем, — предложила Эльза.
— Нет, ждать нельзя. Я поведу тебя. Не бойся, мы найдем своих.
Взялись за руки и продолжали путь. Изредка останавливались передохнуть. И снова вдогонку отряду. Но что за оказия? Пришли к тому месту, откуда ушли. Внизу догорал мост. По воздуху, с другого берега, проносились трассирующие пули.
— Вася, мы заблудились. Не найти нам дороги, — упавшим голосом прошептала Эльза.
— Вот еще выдумала! Дороги не найти! Совсем мы не заблудились. Говорят, это принцип левой ноги, когда возвращаются на старое место. Вот увидишь, к утру мы догоним наших. Не падай духом.
И опять двинулись в путь. Темнота сменилась серой пеленой наступающего утра, и можно было среди высокой травы рассмотреть тропинку, проложенную партизанами.
— Здесь они, Эльза, близко.
Прошли еще немного.
— Кто такие? — хрипло спросили из кустов.
— Свои.
Оба несмело подошли к веткам, за которыми пряталась группа партизан — она прикрывала отход основного отряда.
Свободен ли путь через Алибекский перевал? Нет ли там немцев? Узнать об этом должны были разводчики. Их было шестеро. В их числе и Василий с отцом. Проводником был семидесятилетний чабан Хасанов из аула Каменномост.
С туристской базы «Верхний приют» разведчики поднимались по Алибекскому леднику. Они вели навьюченных лошадей с боеприпасами и продовольствием. Медленно, с большими предосторожностями пробирались через нагромождения гранитных глыб и льда, через буреломы в лесу.
Труден путь в снежных горах. На каждом шагу путника подстерегает опасность: можно ступить на чистый снег и, не найдя под ногами опоры, рухнуть в пропасть; может обвалиться карниз, скатиться камень.
Нашли укрытие, остановились немного передохнуть. Василий будто и не устал, всех донимал расспросами.
— Как спустить лошадь с горы с вьюком, если она некованная, а под ногами лед? Кто знает, а?
Отец, нахмуренный, молчал. Ведь это он научил сына повадкам в горах, но только не время сейчас для вопросов-ответов.
— Лошадь нельзя брать за длинный повод. Она непременно собьет вас, — выждав немного, пояснял Василий. — Нужно взять коротко под уздцы правой рукой, опереться на нее и смотреть только себе под ноги. Понимаете, получается одно целое — лошадь и человек. Если я, например, поскользнусь, то удержусь за лошадь. Если лошадь
— Вот мы идем в гору, — продолжал Вася. — На наших лошадях груз. Он сползает назад. Как быть? А так: нужно надеть подхвостники…
Начальник разведки скомандовал подъем. Группа выбралась из укрытия и снова пошла по льду. Там, где было очень круто, перекладывали груз с коней на свои плечи. Нес груз и Василий. Ему не делалось скидок.
До Алибекского перевала не дошли. В пути застала ночь. Между гранитными глыбами расположились на отдых. Но в холоде не заснешь. Обессилевшие разведчики, прижавшись друг к другу, забывались в коротком, тревожном сне. Федор и Василий Томашенко спали под одной буркой. Через каждые пятнадцать-двадцать минут отец будил сына, чтобы мальчонка не замерз. А Василий сердился.
— Папа, ну что ты толкаешься? И пять минут не дашь уснуть.
— А если ноги отморозишь и оттяпают их тебе, лучше будет?
Томашенко будил всех разведчиков, заставлял их двигаться, разминаться. Те чертыхались, нехотя вставали и вытанцовывали на льду, усталые и сонные.
Стало светать.
Тихо, чтобы не разбудить отца и товарищей, Василий встал и остолбенел, пораженный увиденным. По горе стлался густой-прегустой туман. Даже собственных ног не было видно. Туман расползался понизу. Его высота была не больше метра. По этому туманному морю в каких-нибудь двадцати-тридцати метрах плыли громадные рога горных козлов-туров. Самих туров из-за тумана не было видно, а рога, освещенные восходящим солнцем, плыли и плыли. Василий даже дышать перестал, чтобы не спугнуть это чудо-юдо. Вспомнил: отец рассказывал, что такие чудеса бывают от преломления света, дифракции.
Рассвело. У склона горы увидели небольшое озерко. Глубина его метров пять, но оно просматривалось до самого дна, такая чистая здесь была вода.
Снова начался невероятно трудный, утомительный подъем. Оставалось каких-нибудь пятьсот метров до вершины. Но какие же они были трудные, эти пятьсот метров! Достигли вершины только через несколько часов. Немцев на перевале не было.
С Алибекской поляны партизаны отряда «Мститель» двинулись на Марухский перевал, чтобы соединиться с другими отрядами. Стали спускаться через седловину вниз, в лощину. А спуск труднейший. Только и слышалось в рядах, растянувшихся цепью:
— Камень! Камень! Камень!
И люди плотнее прижимались к скалам.
Командование опять послало разведчиков — Хамида Лайпанова, Никиту Касьянова и Николая Дзодзиева с группой партизан, — чтобы проложить наиболее удобный путь.
Шли лесом. Шли долго и очень устали. Мучила жажда.
— Командир, объявляй привал. Мочи нет идти дальше! — тихо попросили Лайпанова два партизана.
— При-и-ва-а-л! — дал негромкую команду Лайпанов. Он и сам дышал тяжело, устало.