Шел старый еврей по Новому Арбату...
Шрифт:
Виссон и пурпур. Сапфир и хризолит. Сандал, благовонный нард, пахучая смирна из королевства Шампаа.
Приоткрыл глаза и увидел расписных ангелов, которые вздымали трубы на высоченном потолке. По стенам раскинулись в неге пышногрудые сильфиды в прозрачных одеяниях, обольстительные, словно в серале. Возле пышного ложа висел гобелен четырнадцатого века: Баязид Первый Молниеносный, турецкий султан на коне, перед строем янычар. В дверях опочивальни застыл, ожидая пробуждения, личный камердинер: атласный камзол цвета бордо с золотой
Усмотрел трепетание век, почтительно склонился над ложем:
– Не почесать ли барину пятки?
Петух скривился от отвращения:
– Ты же не в той эпохе, идиот! Исчезни!
Джордж Брайан Браммел исчез.
– Это что?.. – прошептал в потрясении владелец однокомнатной квартиры с совмещенным санузлом.
Кавалер ордена Золотого Гребешка возлежал на оттоманке, попыхивая душистой пахитоской. Наушники на голове. В наушниках музыка.
Ответил с достоинством:
– Вивальди. Си минор. Концерт для виолончели, струнных и чембало. К увлажнению души.
Штрудель повторил с угрозой:
– Я спрашиваю: что это вокруг меня?
Петух поскучнел, снял наушники, затушил пахитоску:
– Приличествующий нам интерьер.
– Как оно в комнате поместилось?
– Стены пришлось раздвинуть. Соседей потеснить. Сверху и с боков.
Штрудель отбросил одеяло, головой боднул кроватную спинку:
– Сделай, как было. И немедленно! Если не желаешь на блюдо. Куриная грудка в винном соусе, фаршированная шейка, крылышки на меду.
– Шурда-бурда… – простонал тот, как выругался. – На какие дела посылаемы! Какие преграды одолевали! А с этими? А теперь? Которые докучливы и обидчивы…
Добавил между делом:
– Чтоб ты знал. Меня уже ели. Не однажды.
– И что?
– И ничего.
– Ты несъедобный?
– Я несъедаемый. Нефролепис – птерис…
Исчезло ложе, исчез гобелен, ангелы с сильфидами, и всё возвратилось на прежние места, ввергнутое в первоначальное убожество. Старая его кровать. Одеяло с подушкой. Растоптанные тапочки. Даже тумбочка вернулась, утробно поскрипывая, которую собирался выбросить за ненадобностью.
Штрудель натянул на ноги потрепанные брюки, признался с неохотой:
– Вещи обижаются на меня, не желают пребывать в неприглядстве. Будто ожидают, что попрошу прощения. А я… Чего это стану извиняться? Пускай ублажают, какие ни есть.
Петух признание не принял:
– Простыню бы сменил. Наволочку с пододеяльником. Как я его терплю! За что мне такое?..
После завтрака Штрудель вышел на бульвар. С петухом на ниточке. Тот шел, гордо задрав голову, нёс себя с великим достоинством. Следом бежали отроки досознательных годков, высовывали языки и дразнились:
– Петух, петух – на жердочке протух!..
А
– Ты не мог бы их пристыдить? – спросил Штрудель.
– Мог бы, – ответил петух. – И не только. Жалко родителей: плакать будут, падать в обморок, школу винить.
Дети отстали, лишь один из них, шныристый малолетка, которого ожидало славное уголовное будущее, бежал следом, цыкал слюной на сторону, дерзостно кричал в восторге:
– Петух, петух – на жердочке протух!..
– Мальчик, – сказал Штрудель, – не подарить ли тебе этого петуха?
– Мальчик, – сказал петух, – не подарить ли тебе этого мужчину?
Повертел глазом в глазнице. Щелкнул свирепо клювом. Шпору навострил на обидчика.
Малолетка посинел, помертвел, заканючил:
– Дяденька петух… Век воли не видать…
Исчез с бульвара.
– Где он теперь? – испуганно спросил Штрудель.
– Дома. Под одеялом. С ним работают психологи-криминалисты.
Пошли дальше.
– Всё, – решил Штрудель. – Влипнешь в историю с этим петухом. Продам и немедленно.
Тот ответил резонно:
– Кто такого возьмет? Глаз снулый. Раскраска блеклая. Гребешок линялый. Шпоры на ногах обвисли.
– Я же купил!
– Ну и дурак.
Склевал кого-то в траве, сказал примирительно:
– Не петушись, Штрудель. Ты выделен среди прочих. Побуду пока у тебя.
– Надолго?
– Как получится.
– С какой такой целью?
Ответил, напустив туману:
– Мир завораживает, Штрудель: сверши – и возвысишься.
5
Пришли домой.
Петух взглянул на часы.
– Включи телевизор! Срочно! Девятьсот тридцать седьмой канал.
– Такого нет.
– А ты включи.
– Сам включи.
Застеснялся:
– Я не умею…
Штрудель возликовал, даже руками всплеснул:
– Не можешь без меня! Не можешь!..
На экране возникла кокетливая несушка, зачастила заученно:
– Добро пожаловать на горячую линию связи! Если вас интересуют интимные знакомства, подмигните левым глазом. Если требуется незамедлительная помощь сексолога, моргните правым глазом. Страдающие расщеплением личности: мигайте всеми глазами, какие имеются. Подмигивающие безостановочно: вам к психиатру, на другой канал. Если не умеете мигать – ваша забота.
Петух моргнул должным шифром: точка – тире – две точки, и объявился кур в темных очках. Сообщил строго:
– От кочета кочету. Велено вам путешествовать.
– Вдвоем?
– Вдвоем. Зюйд-зюйд-вест. Инструкции получите в пути.
Штрудель возмутился:
– Велено? Кем это велено? Мне дома хорошо!..
– Успокойте его.
И отключился.
Петух скосил глаз, сказал утомленно:
– Нефролепис – птерис… Продолжить?
Штрудель поостыл:
– Не надо.
Выпил чаю. Сгрыз пару сушек. Дотерпел до вечера непредсказуемое соседство.