Шелестят паруса кораблей
Шрифт:
Рикорду нравился уверенный тон друга вместе с трезвым суждением о предстоящих опасностях. Сам Рикорд, по свойственному ему темпераменту, склонен был к риску, к вере в счастливые сочетания обстоятельств.
Друзья как бы дополняли друг друга. Сдержанный, собранный, но при этом напоминающий пружину, которая готова молниеносно распрямиться, Головнин — и живой, темпераментный, полурусский, полуитальянец Рикорд.
Головнин присел на грубо сколоченную скамью, подставленную сторожем, вынул книжку в крепком переплете и карандашом стал делать записи — результат первого осмотра.
—
— А мы раньше и не выйдем. И то если мы будем трудиться не покладая рук.
АТЛАНТИКА
В ноябре 1807 года «Диана» покинула Английский канал.
Вот и мыс Лизард. Очертания Уэльских скал уходят в туман. Европа остается позади. А впереди — бескрайняя ширь океана, изрытая огромными валами, которые гонит все усиливающийся ост.
Сердце молодого командира полно тревоги: как-то поведет себя «Диана» в этот жестокий шторм? Еще только начинается кругосветный путь, а гневная Атлантика словно предупреждает: отступись, моряк, — тебя ждут опасности, неудачи, разочарования!
— Ост дует нам прямо в корму, — говорит Василий Михайлович Рикорду. — Казалось бы — чего лучше. А корма-то у «Дианы» особая.
— Зато всего два паруса, а мы летим как на крыльях,— замечает Рикорд.
— Да. И даже при двух парусах она уходит от этих предательских волн. Не так уж плоха наша «Диана». Как ни странно, она хорошо слушается руля. Нет, я не намерен трусливо ложиться в дрейф, подобно английским купцам. Я даже прибавлю парусов.
«Диана» не обманула своего капитана. Она легко уходила от пенных валов и уверенно взлетала на их вершины.
Но неожиданно предательский ветер Бискайи отошел на северо-восток, задул шквалами, и, не успев лечь на другой галс, «Диана» закачалась между огромными валами с борта на борт.
Все, что не было достаточно принайтовлено, покатилось по палубе. Тяжелые пушечные ядра вылетали из кранцев и с грохотом носились по палубе. Самую лучшую шлюпку «Дианы» сорвал и унес набежавший вал. Едва не сорвало вторую шлюпку, висевшую за кормой. Вместе со шлюпкой погиб хранившийся в ней запас овощей и зелени.
Молодой капитан не уходил с палубы. Поход начался неудачами, и он винил во всех просчетах себя. Но от этого не становилось легче. И это еще не все. Трудно предвидеть, что случится впереди. Но ни при каких условиях нельзя проявлять слабость. Море есть море. Шторм есть шторм.
Ветер опять дует в корму, и «Диана» идет опять фордевинд. Она легко взлетает на пенные вершины валов и уверенно ныряет в водные пади.
Рикорд молча наблюдает за Головниным, не суетится, не спешит на помощь командиру с советами. «Не дай бог задеть его самолюбие, — думает добрый друг.— Я здесь всегда наготове. Это он знает. И этого достаточно».
— Смотри, не одним нам достается, — говорит он Головнину.
Мимо шел к Гибралтару американский купец с кормой, обтянутой парусом, скрывающим серьезные раны корабля.
Наконец шторм сменился умеренным ветром, наступили обычные для Атлантики дни — то дождь,
А вот и Мадейра. Молодые офицеры рассчитывали на стоянку у этого цветущего острова. Но Головнин не счел возможным тратить время на остановку в самом начале пути.
Прошли тропик Рака и острова Зеленого мыса. Здесь самое узкое место Атлантики. Здесь надо было решать, на каком градусе долготы лучше переходить экватор.
Проливные дожди, полоса неустойчивой погоды, резких шквалов остались позади. Наступили сухие, жаркие дни.
Распустив паруса, «Диана» шла полным ходом. Море дышало широкой, но спокойной волной.
Когда Головнин смотрит на море, ему всегда хочется увидеть и познать все, что живет и трепещет под его волнистой пеленой. А после того как Василий Михайлович познакомился с книгой Дункана о наиболее известных кораблекрушениях — морские глубины представляются ему еще и гигантским кладбищем замечательных, но несчастливых мореходов. И у него явилась мысль: что, если в рассказах вернуть миру этих покорителей моря, павших в борьбе со стихией?..
Высокие облака не мешали солнцу сиять и отражаться в голубой волне. Было жарко. Ставшие медными тела матросов блестели капельками пота.Ночью сияли крупные южные звезды. Матросы не узнавали ярко засиявших северных созвездий. Засыпая на палубе, говорили о родине, о русской зиме, скучали...
«Диана» приближалась к экватору.
Еще в английском флоте Головнин познакомился с международным ритуалом перехода через эту замечательную, хотя и воображаемую, линию.
Когда его спросили, намерен ли он допустить на шлюпе церемонию посещения судна Нептуном и его свитой, он ответил, что не видит причин отказываться от этого международного обычая, и попросил Рикорда взять это дело на себя. Веселый и жизнерадостный лейтенант с азартом занялся церемониалом, подготовкой разных атрибутов для костюмов богов.
Он выбрал на роль Нептуна самого рослого и расторопного матроса. Другим поручил изображать супругу Нептуна Амфитриту, их сына Тритона и свиту «бога морей».
В торжественную минуту Нептун спустился по тросу с бушприта до самой воды и, как будто выходя из морской пучины, приказал капитану лечь в дрейф и начал грозный опрос команды:
— Чей корабль, куда идет? Зачем? Кто капитан, кто офицеры и матросы?
И хотя шлюп на самом деле не останавливался ни на секунду, а матросы и офицеры только делали вид, что выполняют приказ лечь в дрейф, отвечали они богу океана со всей серьезностью.
Особое оживление вызвал замысловатый ритуал крещения новичков. Им завязывали глаза, огромной деревянной бритвой «брили» бороды, сажали на доску и внезапно роняли в бак с водой под смех всего экипажа.
Выдавать водку Головнин запретил, но для матросов был сварен пунш, и веселье на «Диане» продолжалось до ночи.
И вот «Диана» в южном полушарии. Ее несет юго-восточный пассат. Погода солнечная. Море спокойно. Вокруг «Дианы» множество рыб. Здесь и огромные бониты, и акулы, и шарки. Но поймать ничего не удается, хотя старые английские мореходы умудряются ловить этих крупных рыб острогой на ходу.