Шелк и тайны
Шрифт:
Она замерла в тени сучковатого малорослого дерева, ожидая, пока глаза ее приноровятся к свету звезд. Вокруг не было ни души, поскольку странствующие через бескрайние пустыни мужчины всякий раз, когда предоставлялась возможность, предпочитали наслаждаться компанией себе подобных.
Прошло минут десять, и из-за угла караван-сарая неторопливой походкой вышел Росс. Даже в темноте Джулиет безошибочно узнала бы его по росту и сдержанной силе, которая чувствовалась в нем. Джулиет затаилась, любопытствуя, обнаружит ли он ее. Он некоторое время стоял в нерешительности примерно в сотне футов
То, что Россу удалось так быстро ее обнаружить, произвело на Джулиет впечатление. Муж стоял выше по ветру, так что вряд ли мог сориентироваться по запаху. Стояла она не шелохнувшись, а ее темная одежда была совершенно незаметна в сумерках. И тем не менее женщина отказала ему в удовольствии ответить на вопрос, как он это сделал. Когда Росс оказался в дюжине футов от нее, она спросила по-английски:
— Что-то случилось, Росс?
— По всей видимости. — Обтекаемыми сухими фразами он поведал ей, что кафила-баши видел казнь ференги, а потом подробно передал свой разговор с узбеком.
Джулиет стоически восприняла эти вести, поскольку, в сущности, они не были для нее неожиданными. И все же когда Росс описывал физическое состояние казненного и его последние минуты, она невольно тяжело вздохнула.
— Мне очень жаль, Джулиет, — еле слышно произнес Росс.
— Кажется, Иан и в самом деле погиб, — отозвалась она, изо всех сил стараясь говорить сдержанно. — Я помню его двадцатилетним. Такой энергичный, полный чувств и жизни. Представить его истощенным, замученным, ослабевшим настолько, что он едва держится на ногах… поистине абсурдно. — Она прерывисто всхлипнула. — В юности мы мечтали увидеть весь мир, испробовать все, что только можно. И вот теперь полная приключений жизнь Иана закончена… завершилась в крови перед целой толпой любопытных зевак.
Голос у нее сорвался. Образ страдающего брата вытеснил из памяти здорового, полного сил Иана, и прогнать это видение не было сил. Джулиет смутно подумала, что так обычно заканчиваются многие приключения — боль и бессмысленная трагедия за тысячу миль от родного дома.
Росс тронул ее за плечо, молча выражая свое соболезнование. Это мягкое прикосновение едва не лишило Джулиет самообладания. Она склонила голову и уткнулась лицом в его ладонь. Ей хотелось выплакать все эти потери: убийство брата, мучительные зарубки, что остались у нее на сердце с юности, гибель надежды и любви. Более всего она оплакивала свою любовь.
Слезы обожгли ей глаза, и Джулиет сердито вытерла их рукой. Потом, почувствовав, что ей необходимо сделать глубокий вдох, она опустила покрывало и в первый раз за многие дни подставила разгоряченное лицо ночному ветерку.
— Ты хочешь прекратить поездку? — спросила она, справившись с собой. — Если мы должны вернуться, то сейчас самое время.
— Я все обдумал, — с расстановкой ответил Росс. — Несмотря на то что Абдул Вахаб был свидетелем казни, мы по-прежнему не знаем, почему убили Иана. Узнать это важно и для твоих родных, и для правительства. И потому мы отправляемся в Бухару. К тому же твоя мать очень хотела предать тело Иана земле в родной Шотландии.
— Для меня это тоже очень важно. — Джулиет хотела было
— Пойдем. Давай погуляем немного, прежде чем вернуться. — Он легонько опустил руку ей на талию и подтолкнул к бескрайней пустыне.
Джулиет покорилась. Интересно, отдает ли себе Росс отчет в своем отношении к ней? Вряд ли. Это прикосновение — всего лишь обычный знак внимания старого друга. И ничего более. Не сравнить с предыдущей ночью, когда страсть буквально полыхала в них обоих.
Для Джулиет страсть пылала по-прежнему, и весь день она болезненно ощущала присутствие мужа. Однако женщина чувствовала, что Росс отбросил эту страсть с такой же решительностью, с какой погасил тогда лампу. И это ее не удивило. «Если бы он возжелал меня, это поразило бы меня куда больше. В семнадцать лет я не понимала, что вообще интересует Росса, теперь же я понимаю его еще меньше. Он был единственным мужчиной, благодаря которому я почувствовала себя по-настоящему желанной. И вот теперь, когда он пренебрегает мною, я ощущаю себя одинокой и покинутой.
Слава Богу, что между нами еще сохранилась какая-то симпатия, пусть даже это бледная тень того, что когда-то связывало нас в прошлом. Но сегодня я пытаюсь пережить казнь брата, и мне так нужна доброта Росса…»
Несколько минут прошло в молчании. Единственным звуком было легкое похрустывание гравия под ногами и шелест ветра.
— Ты никогда не скучаешь по Великобритании? — спросил Росс.
— Иногда, — призналась она. — Мне не хватает зелени. Странно думать, что англичане видят дождь столь часто, что это начинает им досаждать. Здесь же вода — это дар Божий.
Росс засмеялся:
— Здесь солнечный свет и жара считаются нормальным явлением и лишь иногда действуют на нервы. А в Англии летом люди сочли бы даром Божьим жару и зной.
Джулиет слегка улыбнулась:
— А что, разве не так? Человек всегда мечтает о том, что выпадает не часто. Такова уж его природа. — Она снова замолчала, задумавшись, как бы ей не высказать больше, чем хотелось. — Как бы я ни любила Сереван, в Персии я всегда буду чужестранкой. Я никогда не осознавала, до какой степени сформирована под влиянием европейских ценностей, пока не попала в гущу чужого общества. И как ни странно, здесь мне проще иметь дело с мужчинами, чем с женщинами.
— Наверное, это из-за твоего образа жизни — ты ездишь верхом, носишь оружие, отдаешь приказы. На Востоке это исключительно мужской стиль поведения. Ты никогда не жила затворницей, поэтому у тебя мало общего с восточными женщинами.
— Видимо, так оно и есть. Я хотела освободить женщин Серевана, убедить их, чтобы они не ходили в парандже, чтобы требовали к себе больше уважения…
— Судя по твоему тону, ты не слишком в этом преуспела.
— Совсем не преуспела, — вздохнула Джулиет. — Женщины Серевана чувствуют себя счастливее за чадрой, на своей женской половине. Они живут своей, отдельной жизнью. Пришлось оставить все это. И даже жена Салеха, женщина мудрая и разумная, слушала меня, слушала, а потом пришла к выводу, что, судя по моим словам, жизнь английских женщин весьма неудобна.