Шелковая императрица

Фреш Жозе

Она использовала определение «Триста семей», намеренно вызывая негодование знати, ревностно относящейся к посягательству на ее статус и ненавидящей выскочек, которые дерзают выдавать себя за благородных.

— Я не понимаю, что все это значит! Вы нарушаете порядок, — нахмурился Гао-цзун. В голосе императора прозвучали нотки раздражения — на этот раз он не поддерживал супругу.

Гао-цзун услышал лишь, что Нефритовую Луну назвали простолюдинкой. Это означало, что осквернялись почти две недели наслаждений, которые доставляла ему эта женщина, умудрявшаяся раз за разом возрождать к жизни его слабеющий

нефритовый жезл.

— Я требую вызвать начальника архива! Пусть проведет необходимое расследование, — императрица с торжествующим видом подала знак худому старику в строгом, но роскошном одеянии. Тот приблизился и с поклоном сообщил:

— Мне не удалось обнаружить ни малейших следов рождения девочки, названной Нефритовая Луна, в регистрах благородных семей Срединной империи!

У-хоу с видом сытой кошки следила затем, как буря негодования охватывает толпу ее извечных врагов. Речь шла о посягательстве на их исконные права и привилегии.

— Каково наказание за преступление, связанное с ложными претензиями на принадлежность к высокому роду, господин главный канцлер? — обратилась она к Хэньяну.

— Смерть, ваше величество! Только смерть! — ответил тот, избегая взгляда императрицы.

— А каково определение этого преступления, господин генеральный секретарь? — ласково спросила она, обращаясь к Линь-ши.

— Ложные претензии на принадлежность к высокому роду являются обманом государства, — отрапортовал чиновник.

— Император Срединной ведь является гарантом законности, не правда ли? — уточнила У-хоу, спрашивая мнение всего кабинета министров, представители которого сейчас опустили глаза к носкам своих туфель.

Мертвая тишина воцарилась в зале Приемов, лицо Гао-цзуна было мрачнее тучи. Он наклонился вперед, словно намеревался встать и покинуть зал. И тогда У-хоу решилась распутать клубок до конца.

— Когда иностранный посол предлагает императору Срединного государства самую обычную простолюдинку, выдавая ее за принцессу, не совершает ли он преступления, связанного с ложными претензиями на принадлежность к высокому роду? — медленно и торжественно провозгласила она.

— Я клянусь, что султан Пальмиры понятия не имел об этом… Вождь тюркютов Калед-хан продал эту молодую женщину султану как китайскую принцессу, он ни слова не говорил о ее низком происхождении! Султан Рашид никогда не посмел бы нанести такое оскорбление… — дрожащим голосом проговорил Фируз, в отчаянии ударяя себя в грудь.

Императрица не заметила, что при имени Калед-хана некоторые высшие чиновники потупились.

— Непреднамеренность обмана не отменяет слов лжи! Налицо злоупотребление доверием императора Срединной! — гневно бросила У-хоу в лицо министрам.

Префект Ли понимал, что эта женщина, разрушая все его планы, продвигается к своей цели.

— Стражники, взять посла! — безжизненным тоном приказал Гао-цзун, любой ценой надеявшийся сохранить для себя источник удовольствия, которым стала Нефритовая Луна.

Стоило прозвучать команде, и раздалось клацанье копий и мечей, а вскоре на щиколотках Фируза зазвенели тяжелые бронзовые цепи.

— Ваше величество, Главная Инспекция проведет допрос посла, чтобы узнать все обстоятельства заговора с целью обмана повелителя Срединной империи. Я приложу все силы,

чтобы выявить и допросить свидетелей и вовлеченных лиц, включая женщину, — заявил префект Ли, пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре.

— Она не несет ответственности! Она ни при чем! — резко оборвал его Гао-цзун, менее всего желавший потерять приглянувшуюся игрушку.

— Говорят, император поместил ее по соседству с Комнатой любви, — прошептал кто-то достаточно громко, чтобы Фируз встрепенулся и прислушался.

У-хоу никогда не проявляла беспокойства из-за любовных авантюр своего супруга, однако предпочитала о них знать. Облаченная в платье из красного, как кровь, шелка с отделкой цвета зеленого нефрита, она стояла прямо, с вызовом глядя в глаза высших чиновников, вынужденных скрывать свою ненависть к императрице. Дипломаты, предпочитавшие действовать, опираясь на знания, и полагавшие оружием тонкости общения, а не прямую и грубую силу, тоже испытывали раздражение из-за того, что проработанная ими внешнеполитическая акция в мгновение ока обратилась в пыль. Появление Фируза и китайской принцессы позволяло установить дипломатические отношения с султанатом Пальмира, а в перспективе — с другими странами Запада. В течение двух недель целый штат чиновников прорабатывал тексты документов, верительных грамот, вариантов договоров, необходимых для оформления союза двух держав…

Пожалуй, только министр шелка Очевидная Добродетель испытывал определенное удовольствие от происходящего. Однажды ему удалось спасти свою голову в чрезвычайно опасной ситуации, связанной с тайными поставками шелка, и теперь он тихо наслаждался тревогой собратьев по кабинету, впервые по-настоящему столкнувшихся с умением У-хоу манипулировать людьми и обстоятельствами.

— Если Нефритовая Луна не принцесса, она станет первой, кто попытается его спасти, — заметила императрица, указав на Фируза.

— Мы поговорим об этом в другом месте! Что касается Фируза, отправить его в темницу Собаки! — неожиданно твердым голосом объявил император, и злосчастного посла султана Рашида выволокли вон.

А затем, сухо распрощавшись с министрами, Гао-цзун, не поцеловав на прощание супругу, как это бывало обычно, позволил Гомулу вывести себя из зала.

Ему потребовалось не менее двух часов, чтобы достичь желаемого состояния.

— Оказывается, ты простолюдинка, — заявил он, как только Гомул привел Нефритовую Луну в почти прозрачной шелковой накидке в Комнату любви.

— Насколько мне известно, те, кто продал меня султану Пальмиры, считали меня принцессой. Что я могла поделать? Сказать правду, значило умереть. У меня не оставалось выбора, — ответила Нефритовая Луна. Но император, поглощенный смакованием ощущений в области собственных чресел, уже не слушал ее.

Китаянка не сомневалась, что теперь, когда ее происхождение было установлено, ожидать хорошего исхода, особенно Фирузу, который доставил ее сюда, не приходится. Но ее это не пугало. Мысль о смерти казалась почти приятной, она давала шанс искупить вину перед Лучом Света. Опытные руки Гомула заставляли ее испытывать наслаждение вопреки любым тревогам и волнениям. Гао-цзун раскинулся на диване, позволяя обслуживать себя. Следовало признать, что раз от раза успехи императора были все заметнее.