Шелковая жизнь

Хабаров Алексей

Она называлась «спутник».

Я видел спутник на фотографии. Это был блестящий металлический шар с четырьмя антеннами. Они посылали на землю звук «бип – бип – бип». Я видел спутник прошлым летом целых три раза. Или даже четыре. Надо было очень внимательно следить за звёздами, как будто считаешь. Только так можно отличить неподвижную от спутника.

Я очень хотел сегодня не только увидеть спутник, но и услышать этот самый «бип», про который рассказывал лысый дядька по телевизору. Поэтому изо всех сил разглядывал небо и прислушивался.

Но ничего не получалось. Несколько раз, считая огоньки на небе, я почти засыпал. Но каждый раз просыпался от расстройства, что не увижу сегодня медленно летящую звезду…

Он появился внезапно. Только что я смотрел на неподвижный огонёк – и вдруг он полетел…

Спутник?

Скрылся за листьями…

Появился…

Скрылся…

Я приподнялся на локтях, чтобы разглядеть получше. Сетка кровати скрипнула, и… Громкий хруст раздался рядом с кроватью.

Я вздрогнул.

Всё затихло…

– Кто это? Показалось?

Хруст повторился. Кто-то нагло и уверенно пробирался через заросли лилейника, сопя, как медведь (я видел его в зоопарке).

Мигом я забыл про спутник – и босиком соскочил с кровати.

Я не мог понять, куда бежать. К зарослям – ловить? Или домой – спасаться?

Ещё через секунду стебли и листья развалились на две стороны – и на дорожку вывалилось колючее чудище.

Ёжик!

Я узнал его! Ёжик приходили к нам. Бывали большие, маленькие. Один раз даже лысый приходил.

Я подбежал – ёж свернулся в колобок.

Схватил его. Знакомый ёж или новый?

Укололся.

Крикнул: «Ай!»

Пальцы снизу – и вкатил его на ладони.

Над крыльцом вспыхнул свет – щурясь, вышла заспанная мама.

– Ты чего шумишь? – спросила она громким шёпотом.

– Ёжик, мама! Ёжик! – срывающимся от радости голосом запищал я.

– Оставь его в покое… – безнадёжно попросила мама Галя.

– Нет, пожалуйста, давай его оставим на один денёк! Я положу его в коробку из – под лечо – до завтра. Ну пожалуйста – а – а-а… – просил я.

– Делай, что хочешь. – махнула рукой мама. – Только тихо. Отца не разбуди. Ему завтра рано на лекцию.

Ёжик не хотел признавать меня и не разворачивался. Прижав колобок к животу, я прошлёпал на кухню. Опустил колобок в коробку, вытащив из неё три последние банки лечо «Глобус». Чтобы было не скучно, я поставил ему розетку с молоком. Постелил чистую тряпочку вместо матраса. Положил сосиску.

Колобок лежал, даже не вздрагивая.

Погасил свет и прокрался назад – в остывшую дворовую кровать. Завтра меня ожидал необыкновенный день с колючим гостем. От пережитых волнений заснул я почти сразу, как только подоткнул одеяло и согрелся…

В конце мая солнышко встаёт рано. Едва выпрыгнув из-за забора, солнце шарит по нашему двору. Будит горляшек на ветках яблони «Семиренко». Сгоняет воробьёв. Просовывает лучи под виноградник и принимается щекотать мои ресницы.

Просыпаюсь. Зеваю, прикрыв ладонью

глаза… и первая же мысль будит меня окончательно.

– У меня есть ёжик!

Вскакиваю – и бегом на кухню. Дверь открыта – прошмыгиваю в дом на цыпочках. Родители дрыхнут.

Вот она – коробка…

Пустая!

Как же так?

Дно тёмное – сырое. Розетка опрокинута. Тряпочка смята. Сосиска не тронута. Где ёж?

Обшариваю глазами жёлтый пол вокруг.

Под столом.

Под стульями.

Заглядываю под шкаф.

Пусто…

А что за следы на полу?

Крадусь в комнату. Родители сопят на диване: мама – уткнувшись в подушку, отец – запрокинув голову, нога – на спинке дивана.

Солнца в комнате ещё нет…

Что с нашим жёлтым полом? Он в бурых пятнышках.

Я присел на корточки и стал разглядывать: все одинаковые… как ладошки с пальчиками, не больше копеечки.

Отец кашлянул. Я посмотрел на него. Он – на меня.

– Ты проснулся, папа? – спросил я его голосом «послушного сына».

– Этот твой засранец, всю ночь бегал.

– Почему засранец?

– Потому что спать мешал. Топал. Чавкал. Сопел… Опять топал. Туда – суда, туда – сюда…

Ёжик чавкал? Мне стало не по себе.

Я уже догадывался, в чём дело. На четвереньках подполз и заглянул под кровать. Поддон был пустой. Только разворошенные листья и разодранные, пережёванные коконы. Рядом с поддоном – буро – зелёная, липкая и вонючая, размазанная по полу лужица. Поодаль – ещё одна… и ещё.

А вокруг – пятнышки, пятнышки, пятнышки…

Ночью ёжик выбрался из коробки, перебежал в комнату, где был поддон с шелкопрядами. И устроил охоту…

Ёж сожрал все шёлковые коконы.

Все!

Бомбикс мори… Шёлковая смерть.

После такого ужина ёж обосрался. Причём не раз. Ещё не одну лужицу я нашёл в других углах. Семеня по комнате, ёж наступал лапками в свои «отходы» и отпечатывал их на полу. До утра он равномерно покрыл отпечатками почти всю жёлтую поверхность. Получился леопардовый рисунок. Как сказал потом дед – «леопёрдовый».

Утром ёжик убежал в приоткрытую входную дверь.

Плакать было стыдно, но слёзы мои капали прямо на пятнышки.

Долго жалеть шелкопрядов мне не дали. От наказания спасло то, что папаша опаздывал на лекции. Он вручил мне тряпку, ведро и обязал отмыть полы. Обкаканный поддон выбросил на мусорку.

Потом я ползал по полу и размазывал тряпкой какашечные узоры. Скоро мама сжалилась, отобрала тряпку и быстро всё перемыла. Я ей только воду в ведёрке менял.

Опять пол сиял первозданной шёлковой желтизной. Больше ничто не напоминало ни о съеденных коконах, ни о еже – обжоре.

…Прошёл целый месяц. Я уже позабыл шелкопрядов. Жизнь во дворе, где есть сад и виноградник, хороша тем, что каждый день есть новые приключения.

Однажды утром из – под моей кровати выпорхнула необыкновенная бабочка.