Шелковы цепи

Грей Майя

Но Ари?

Даже я должен признать, что рядом с ним чувствую себя ребенком, который смотрит на своего отца.

Он просто зверь. Каждый его шаг просчитан, а возвышающаяся фигура нависает как призрак.

Дэвид сглатывает, адамово яблоко нервно подрагивает: — Подожди, Виктор… Я могу дать тебе кое-что еще…

Я поднимаю бровь, заинтригованный: — О? Рассказывай.

— Моя жена… Л-Лаура, — заикается он. — Она владеет книжным магазином «Томпсон Тейлз» на Пятой авеню. Он стоит немало, возможно,

этого не хватит, чтобы покрыть мои долги. Но я мог бы… мог бы переписать его.

Наклоняю голову, в голосе звучит любопытство: — Жена? У тебя? Вот это новость. Я попросил своих ребят проверить каждый уголок твоей жизни. Но жена?

Дэвид бледнеет, глаза разбегаются: — Послушай… Я присвоил себе личность Дэвида Гарнера много лет назад. Кто… кто знает, где настоящий мужчина? Мертв, исчез, что угодно. А Лаура… она думает…

Миша даже не дает Дэвиду закончить, нанося жестокую пощечину по лицу.

Далее следует еще одна.

— Пожалуйста… не надо больше, — умоляет Дэвид.

Наклоняюсь ближе, ощущая трепет его дыхания на своей коже.

— Так скажи мне, Дэйви-бой. Знает ли Лаура, что она замужем за призраком? Что она посвятила себя личности, которая даже не существует?

Глаза Дэвида расширяются от ужаса: — Нет, она не знает. Она верит мне. В нашу жизнь.

Я смеюсь.

— Технически она даже не замужем, не так ли? Дэвид Гарнер сейчас где-то под землей, а ты расхаживаешь в его туфлях. И тебе удалось меня обмануть, да? Это впервые.

— Нет, я не хотел… — лицо Дэвида становится еще бледнее.

Насмехаюсь, искренне удивленный: — Ты еще хитрее, чем я думал.

— Все не так… с Лаурой, — подтверждает он, голос дрожит. — Она думает, что я просто бухгалтер, что я… веду простую жизнь.

Улыбка Михаила расширяется: — Бухгалтер Морозовской Братвы и отмывание денег на стороне. Господи, да она заполучила настоящего гребаного принца, не так ли?

— Значит, ты играл с ней? Проник в ее жизнь, притворился, что женился на ней, используя личность мертвеца, и держал в неведении относительно того, кто на самом деле этот придурок Дэвид? — Мое отвращение очевидно. — А теперь ты хочешь бросить ее и книжный магазин под автобус за свои грандиозные промахи?

Его голос дрожит, почти переходит в шепот: — Этого не должно было случиться. Все просто… пошло не так.

Что это за мужчина?

Дэвид, или как его там на самом деле зовут, этот хитрый мошенник, использовал для всего другое имя.

— И она стоит… сколько, два гребаных миллиона? — Медленно обхожу его, как акула кружу вокруг своей добычи, прежде чем схватить за окровавленную рубашку.

Дэвид пытается сохранить хоть какое-то подобие достоинства, в его голосе звучит хриплая мольба: — Это только начало, Виктор. Пожалуйста. Позволь мне все исправить.

Я отступаю, отпуская его.

— Значит, ты хочешь, чтобы я взял твою жену и думаешь, что все будет

прощено, — фыркаю я. — Она, должно быть, очень ценная, — я насмешливо присвистываю.

Глаза Дэвида мечутся, ища хоть каплю милосердия: — Это все, что у меня есть на данный момент. Книжный магазин приносит прибыль, и… и она может предложить… другие вещи.

— Другие вещи? — рычу я, крепко сжимая воротник его жалкой рубашки, притягивая к себе. Я шиплю, каждое слово пронизано ядом: — Два гребаных миллиона утекли в трубу, и ты думаешь, что магазин и несколько «других вещей» от твоей хорошенькой фальшивой жены уладят это?

— Поверь мне, она… — губы Дэвида растягиваются в лукавой улыбке, обнажая тьму, которую, как ему кажется, он скрывает. — Красавица.

Гребаный гад.

Так легко было бы просто избавиться от этого двуличного мошенника. Конечно.

Но убить его?

Это просто вызовет ненужный ажиотаж, а с меня этого уже достаточно. Кроме того, на Ривингтон-стрит и без нас хватает трупов. Чертова полиция уже в штаны наложила, пытаясь свалить на нас перестрелку с картелем, как ни в чем не бывало. Все знают, что это центр наркоманов, а не наша площадка.

Я смеюсь.

Черт возьми, мысль о том, что мы будем иметь дело с трупом. Как будто я так низко пал. Но давайте проясним одну вещь: я, может, и управляю крепким судном, но весь этот рынок плоти? Нет, это не наш стиль.

Кто я? Наследник Морозовской Братвы.

А не какой-то там низкопробный тип с Брайтон-Бич.

Мне не нужно опускаться до самого низкого уровня преступности. У меня есть стандарты, блядь.

В следующую секунду рука Михаила сталкивается с лицом Дэвида, удар настолько яростный, что кровь мгновенно заливает рот. Я почти слышу, как рвется кожа, как его щека жестоко трется об острые края зубов.

Мише это очень нравится.

Дэвид извивается, как рыба в воде, кровь капает из уголка губ, веревки режут запястья. Миша, чудовище, просто стоит и вытирает кровь Дэвида с костяшек пальцев о свои штаны, как будто счищает с них грязь.

Миша сложен, как гребаный танк. Эти шрамы, борода — они видели больше дерьма, чем канализация этого города. Но именно глаза ястреба, пронзительные и расчетливые, заставляют мужиков мочиться в штаны. Сейчас они сверлят Дэвида, и не по-доброму.

— Думал, ты так и уйдешь с этой дурацкой ухмылкой, да? — говорит Миша и в каждом слове сквозит веселье, способное заморозить ад.

Дэвид превратился в хнычущего человека, а его прежний самоуверенный ублюдок исчез, сменившись… лужей.

— Ты здорово облажался, Дэвид, — говорю, широко улыбаясь и наслаждаясь каждой чертовой секундой. — Где девушка?

Дэвид подавляет рыдания, выплевывая слова между вздохами: — Она… Она в «Томпсон Тейлз». Пятая авеню.

Черт, я люблю деньги, всегда любил.