Шелковы цепи
Шрифт:
О, Боже мой.
Праздничная витрина, на которую я потратила несколько часов на прошлой неделе? Уничтожена. Папа сказал, что это были напрасные усилия, но недавнее увеличение пешеходного трафика заставляет с этим не согласиться.
Мои планы по поводу рождественских книжных чтений, новогодней встречи с автором и даже уголка, который я выделила для детей, чтобы они могли погрузиться в свои первые романы… все это теперь в дыму. В прямом смысле слова.
О
Вой сирен становится все громче по мере того, как я приближаюсь к месту происшествия, словно какой-то нездоровый будильник, напоминающий, что это не кошмар. Сквозь туманную дымку пробивается блеск пожарных машин, работники в форме снуют повсюду, направляя мощные струи на скелетные останки того, что было моим всем. Внезапно твердая рука останавливает меня, и сквозь дымку появляется суровое лицо офицера.
— Вы не можете подойти ближе, мэм.
Я прищурилась на него: — Ты уверен?
Похоже, он не оценил моего сарказма.
— Протоколы безопасности.
— Я просто хотела посмотреть на свою жизнь с первого ряда, — говорю, хотя мое сердце разрывается с каждой пролетевшей мимо страницей, пропитанной водой.
Слова вылетели прежде, чем успела их остановить. Его глаза на мгновение расширяются, но он берет себя в руки.
Глаза щиплет, не от дыма, а от эмоций, грозящих выплеснуться наружу.
— Мне очень жаль, — выдавливаю из себя, борясь с желанием сорваться. Я всегда считала, что публичные срывы — это место для драматических сцен в кино, а не в реальной жизни.
Собрав некоторое подобие достоинства, продолжаю: — Я владелица этого… ну, того, что когда-то было магазином.
Его глаза на мгновение смягчаются.
— Послушайте, я все понимаю. Это ужасно, и мне искренне жаль, — в его голосе слышится сочувствие. — Нам позвонили всего час назад. К нашему приезду пламя уже охватило все вокруг.
Я чуть не фыркнула, но это больше похоже на подавленный всхлип.
— Час назад?
Он вздыхает, явно пытаясь сохранить терпение.
— Мы реагируем, как только нас предупреждают. В подобных ситуациях никогда не бывает достаточно быстро.
Мои руки летят ко рту, прижимаясь к губам, пока пытаюсь удержать рыдания внутри. Тяжесть момента давит, угрожая раздавить меня.
Его поза расслабляется.
— Я бы хотел, чтобы мы могли сделать больше.
Дрожа, достаю телефон из глубин сумки, почти инстинктивно желая набрать номер Дэвида. Это сила привычки, то, что ты делаешь, когда находишься с кем-то так долго, как мы. Мой большой палец замирает над его именем. И тут я вспоминаю о нелепой записке.
«Прости, Лаура.»
Прости? Ты извиняешься?!
Ты сбежал с Полли Покет, опустошил наш банковский счет, а все, что я получила, — это стикер?!
Я представляю
Он и моя двадцатилетняя помощница Полли, месяцами наслаждались обществом друг друга за моей спиной, а я ничего не подозревала. Малышка Полли, с которой я нянчилась, которая не могла отличить отчет о прибылях и убытках от списка продуктов, тоже предала меня, прибрав к рукам деньги в книжном магазине, прежде чем сбежать с моим мужем.
Как, черт возьми, я это пропустила?
При воспоминании об этом у меня закипает кровь. Лицо Дэвида в день нашей свадьбы, обещающее вечность. Потом эти отстраненные глаза.
Может, это была не ложь. Может, это были лишь прелюдии к той проклятой записке.
Как свежая пощечина, напоминающая мне о том, как меня называли «наивной» и «невежественной», особенно мой отец. У папы был день на славу.
— Ты заслужила, Лаура, — почти слышу его усмешку. — Всегда всем доверяешь, думаешь, что мир — это какая-то чертова сказка. Ты никогда не слушала, никогда не училась. — Он всегда быстро указывал на мои промахи, каждую оплошность, каждый неверный шаг. — Твоя непредусмотрительность поражает, Лаура. — Когда Дэвид исчез с нашими сбережениями, отец мог сказать только одно: — Типично, довериться змее, а потом изобразить шок, когда она укусит? Это на твоей совести, — обвинительный тон, снисходительная ухмылка… всегда одно и то же.
Одно дело — боль от предательства Дэвида, но необходимость сообщать об этом в полицию — это отдельный круг ада. Неловко было сидеть и рассказывать о своей наивности, наблюдая, как в глазах офицера даже не мелькнуло удивление.
— Еще один случай бегства супруга, — бормотал он, делая пометки, заставляя меня чувствовать себя еще одной статистикой, и еще одной глупой женой, брошенной на произвол судьбы. Но что поразило меня больше всего? Равнодушие офицера отражало реакцию отца.
Еще один день, еще одна ошибка Лауры.
Вздохнув, я задумалась о том, во что превратилась моя жизнь, и решила, что разговор с Сереной — это то, что доктор прописал. Я прокручиваю страницу с именами контактов, и, несмотря на хаос, улыбка растягивает уголки моих губ.
Вот оно: «Готическая богиня Серена». Моя лучшая подруга, эмоциональный якорь и исключительная писательница паранормальных романов.
Серена всегда знает, как вплести немного волшебства в самые мрачные истории, как в своих произведениях, так и в реальной жизни.