Шерлок Холмс против Марса
Шрифт:
— Все кончилось! Кончилось! — выкрикнул он.
— Что вы пытаетесь сказать? — зарычал Челленджер.
— Они ушли, никто их не видел уже много часов. Пришли из ниоткуда и туда же ушли.
Неряшливая женщина в широкополой шляпе со сломанным пером, кутаясь в шаль, протянула Челленджеру руку с грязными ногтями.
— Как дела, голубчик? — икнула она. — Эй, мне всегда нравились большие мужчины с большими бородами, честное благородное слово.
— К сожалению, мне никогда не нравились пьяные женщины с золотыми зубами, — бросил Челленджер, поворачиваясь к ней спиной.
Он презрительно разглядывал эту толпу дикарей, которая орала и кружилась в пьяном
Что-то громадное неторопливо поднималось за домами, нависая над крышами, вырисовываясь силуэтом на фоне неба.
Челленджер сразу узнал этот силуэт: три длинных суставчатых ноги, овальное тело наверху. Марсианская машина наклонилась, гигантские щупальца метнулись вниз и ухватили сразу нескольких людей; те отбивались, громко вопя от страха. В толпе раздались крики, люди пытались бежать, наталкиваясь друг на друга во внезапном приступе паники. Щупальца снова протянулись, пошарили в толпе и захватили еще несколько пленников.
Боевая машина бросила своих жертв в клетку на спине и шагнула на Риджент-стрит в обезумевшую толпу. Гуляки завыли от ужаса, пьяные и беспомощные люди валились на тротуар. Машина склонилась над ними, все ее щупальца работали, собирая добычу, как человек собирает сбитые ветром яблоки. Люди в дальнем конце улицы наконец заметили марсианина и оглушительно закричали; они падали и карабкались один на другого, пытаясь скрыться от опасности.
Челленджер стремительно нырнул в спасительные тени переулка. Крики позади него слились в протяжный, ужасающий вой. Он застыл у двери кондитерской. Боевая машина поворачивалась в разные стороны над крышами, занимаясь своим делом. Безусловно, марсианину достался богатый улов.
Он пробрался внутрь, нащупал стул и сел. Жертвы на Риджент-стрит были слишком пьяны либо испуганы и не могли бежать. Кто зажег там огни, заманивая толпу в ловушку? Что за безумная фантазия овладела этой толпой? Почему они решили, что кошмар вторжения закончился?
Челленджер пытался мыслить бесстрастно и рационально, снова и снова убеждая себя, что попавший в плен пьяный сброд — незначительная потеря для человечества, борющегося за выживание. Но он видел, как и чем питались захватчики, и на сердце у него было тяжело.
Солнце поднималось. Он позавтракал тремя черствыми пирожками, которые запил содовой из бутылки, вычистил крошки из бороды и рискнул выйти на улицу.
Угрожающий силуэт марсианской машины исчез. Да и зачем теперь машинам рыскать в этой части города? В десяти цилиндрах находилось не более шестидесяти захватчиков, и провизии, захваченной фуражиром на Риджент-стрит, им хватит на несколько дней. Челленджер снова почувствовал отвращение и тошноту, но отогнал это чувство, потянувшись и глубоко вдохнув свежий утренний воздух. Он вышел на Риджент-стрит. Тишина — иного он и не ждал; те немногие гуляки, которым удалось спастись от марсианина, должны быть сейчас далеко.
Челленджер присел на тумбу под затененной аркой какого-то здания, вспоминая свои приключения. Сперва была поездка в Уокинг. Он вышел из себя, беседуя с надутыми астрономами, Стэнтом и Оджилви, и он бесспорно был тогда прав, к тому же успел покинуть пустошь, где толпу испепелил тепловой луч. Он снова поступил правильно, когда потребовал
Скоро погибнут и те, кого схватил марсианин на Риджент-стрит. Захватчик унес их, марсиане высосут их кровь. Кровь лондонского отребья, жалких обитателей городского дна. Холмс предположил, что ужасные существа, против которых самое мощное оружие человека было бессильно, могут погибнуть от простых земных болезней. Несмотря на все ужасы марсианского нашествия, подумал Челленджер, разум Холмса работал как никогда спокойно и уверенно, а его рациональные выводы по временам даже раздражали, потому что профессору Джорджу Эдуарду Челленджеру полагалось бы самостоятельно делать столь элементарные умозаключения.
Он дважды пытался разыскать Холмса. Почему бы не наведаться на Бейкер-стрит еще раз? Профессор вынул часы — близился полдень.
С осторожностью, давно уже ставшей привычной, Челленджер двинулся в путь. На каждом углу он замедлял шаги, внимательно оглядывая перекрестки, где могла таиться опасность. Дойдя до Бейкер-стрит, он остановился передохнуть у витрины магазина Доламора, уставленной бутылками вина и бренди. Затем он поднялся по лестнице.
В квартире Холмса слышались голоса. Голос Холмса, потом еще один, незнакомый. По всему громадному телу Челленджера, смывая усталость и безумие последних дней, прошла теплая волна облегчения и радости.
— Могу я войти? — закричал он во весь голос.
IV. МАРСИАНСКИЙ КЛИЕНТ
Джон Г. Уотсон, М. D
Популярное сочинение мистера Г. Дж. Уэллса «Война миров», вышедшее из-под пера известного радикала и атеиста, ближайшего сподвижника Франка Харриса [22] , Джорджа Бернарда Шоу и куда более одиозных личностей, изобилует фактическими ошибками и неточностями. В этой книге, полной безудержных преувеличений, Уэллс претендует на научные познания, которыми никак не обладает. Тем не менее, мужи науки и простые читатели осыпают Уэллса похвалами, тогда как блестящие дедуктивные труды Шерлока Холмса и профессора Джорджа Эдуарда Челленджера встречают лишь глумлением и насмешками.
22
Франк Харрис (1856–1931) — англо-американский литератор, журналист и редактор, автор скандальных мемуаров «Моя жизнь и любовь». В 1894-98 гг. редактировал лондонский еженедельник «Saturday Review», где печатались Дж. Б. Шоу и Г. Уэллс.
Уэллс упоминает о великолепном и почти нетронутом экземпляре хищника, который сохраняется в спирту в Музее естественной истории, но по небрежности либо преднамеренно умалчивает об истории поимки, исследования и консервации этого экземпляра. Мало того, как в научных публикациях, так и в общедоступной прессе игнорируются поразительные выводы профессора Челленджера, который утверждает, что вторгшиеся на Землю захватчики были отнюдь не марсианами. Холмса, похоже, ничуть не беспокоит подобная несправедливость; но, посоветовавшись с ним, я решил изложить истинные факты, оставляя потомкам право судить.