Шесть минут до конца лета
Шрифт:
Мати больше не плакала. Она была бодра, весела и появилась на Женином пороге с рулеткой и табуреткой. О самом Владе она больше не заговаривала. Женина квартира и вовсе привела ее в экстаз. Следующие два часа она бегала по ней, замеряла и записывала, а когда выдохлась, Женя предложила ей покрасить волосы. Они отправились в сетевой косметический магазин, где Мати купила осветлитель и розовый микстон, а Женя – гору мыла по скидке. Они уже нагуляли дружеского времени тысяч на восемь, когда Женя решила сделать заведующему скидку.
«Уговор
«Спасибо :)», – ответил тот. – «Как она?»
«Вам не о чем беспокоиться».
Вернулась жара. На проспекте Женя и Мати со смехом наперегонки перебегали из одной тени дерева в другую, стараясь не растерять свои покупки.
– Ты не говорила, что живешь над «деГуж».
– Это важно?
– Ты чего? Они такие модные!
Кафе «деГуж» не пускало к себе мужчин и слыло отчаянно феминистским. Женя туда не заходила, слегка побаивалась хозяек.
– У тебя есть какие-нибудь пожелания? – спросила Мати. – Какой должна быть квартира?
– Совершенно никаких! – ответила Женя, завернув последний кусочек фольги на ее волосах. – Единственное – деньги будут поступать неравномерно, так что если что-то можно купить в рассрочку – покупай.
– А это что? – полюбопытствовала Мати, указав на обрезки лавандового мыла, что потели на солнце. – Для этого нужно что-то специальное придумывать?
– Это мыло. Я его уберу.
– А зачем ты его режешь? – Мати от любопытства даже прикусила губу.
Она встала, подошла к подоконнику и пальчиком аккуратно потрогала фиолетовые кусочки.
– Это забавно, – улыбнулась Женя. – Очень успокаивает.
– Хм, – задумалась Матильда. – Ты, наверно, кинестетик. Тогда, пожалуй, я знаю, что надо делать.
– Никому об этом не говорить? – с улыбкой то ли спросила, то ли попросила Женя.
Мати рассмеялась и снова огляделась кругом.
– У тебя даже посуды нет? – поинтересовалась она. – Вообще никакой, даже чайника?
– Я всё выбросила. Почти всё.
– Всё-превсё? Даже захудалого половника не осталось? А, вон чашку вижу!
– Половника точно не осталось. Моя бабка накопила за всю свою жизнь тонны рухляди. Кое-что – прикольную лампу и дверной колокольчик – я сохранила внизу, у меня там маленькая каморка есть. Я тебе покажу, если хочешь…
Женя вдруг поняла, что говорит сегодня больше, чем Мати.
– Понятно, – протянула Мати и рывком распахнула окно. – Писательский квартал – моя мечта…
Женя бросила взгляд на свой телефон. Тот будто почуял поток внимания и настойчиво звякнул. Она взяла его в руки. «Бро» пестрил уведомлениями.
– Матильда, мне надо поработать! – крикнула она подруге, что свесилась из окна и любовно разглядывала залитый солнцем проспект Довлатова.
– Работай, не обращай на меня внимания, – откликнулась Матильда и зачем-то посмотрела на часы.
Женя отвечала на сообщения, сидя на завернутом в целлофан матрасе, Матильда вымыла голову
– Ты переписываешься уже два часа! – воскликнула она. – Дай хоть глазам отдохнуть!
– Извини, у меня совершенно нет свободного времени, – улыбнулась Женя, вставая, разминая спину и включая чайник. – Давай нанесем розовый. Ой, смотри, как мило вышло!
Светлые пряди у лица и правда очень шли Матильде. Женя наносила тон широкими мазками на ее подсохшие волосы и оставляла впитываться на открытом воздухе.
– Раз бесплатно, ты все время работаешь и молчишь, – произнесла Матильда с улыбкой, – можно я перекрашу стены?
В кармане
Городское кафе «Карман» и правда было похоже на набитый всякой всячиной карман. Здесь было не продохнуть от разнообразного хлама. Книжные шкафы от стенки до стенки и натолканные в них книги, пухлые громоздкие разноцветные кресла и по торшеру у каждого стола. Кафе занимало целый этаж, но развернуться здесь было негде.
За столом напротив Жени сидели двое. Он – маленький брюнет с круглой головой, большими выпуклыми печальными глазами, тонкими усиками и бороденкой. Она – ослепительной красоты блондинка, с идеальными прямыми волосами, тонкими ключицами и огромной искусственной грудью, которую ее хозяйка носила как аксессуар, прикрыв незначительной шелковой тряпицей.
Бросив на девицу предвзятый женский взгляд, можно было считать, что нос и скулы подправлены скальпелем, губы поддуты гелем, бедра иссушены диетой – все это вкупе с повисшей на бровях скукой выдавало ее с головой.
Эскортница.
Сначала она смотрела на Женю враждебно, но, поняв, что Женя не конкурент, принялась лениво прихлебывать просекко со льдом и глазеть по сторонам.
Пётр Арабаджи, ее спутник, известный в Белых Горах IT-антрепренер, напротив, разговаривал с охотцей.
– Увлекаешься intermittent fasting? – спросил он, подливая в кофе соевое молоко из молочника и мешая бумажной трубочкой овощной смузи.
– Пробовала, – коротко ответила Женя. Перед ней стоял только зеленый чай.
– Шестнадцать на восемь? – Арабаджи окинул взглядом ее фигуру.
– Четырнадцать на десять.
По схеме модного нынче интервального голодания «14 на 10» нужно было всего лишь не есть после шести вечера – миллениалы внезапно открыли для себя советскую медицину и скоро дойдут до диетстолов. Женя усмехнулась. Айтишники стараются больше всех: хотят вечной жизни, продуктивности и чтоб их девушки любили. Но их увлечение здоровьем – вот парадокс – выглядит как обсессивно-компульсивное расстройство.