Шесть мужчин Ямады Рин
Шрифт:
– Будешь моей должницей, Ямада, - говорит Макино бесстрастно.
Прикинул, взвесил, отмерил и до третьего знака после запятой высчитал чистую прибыль. И счел, что без небольшого бонуса не обойтись.
– Ладно-ладно. Ты меня подловил!
Кохей тут же делает знак шоферу и мы срываемся с места. Что-что, а водила у него отличный. Ли до него, конечно, далеко, но что-то я сомневаюсь, что Мелкий сегодня пустит парня за руль.
– Кто этот холеный чувак?
– спрашивает Кохей, подразумевая гостиничного магната, оставшегося разгребать неприятности в холле своего отеля.
– Знакомое лицо.
– О, ревнуешь?
– Еще как, - легко соглашается "дракон".
– Богатый красавчик-миллиардер с двумя университетскими дипломами -- опасный конкурент.
Точно! В моей жизни слишком много "плохих парней", чтобы питать любые иллюзии на их счет. Я западаю исключительно на девятихвостых оборотней.
– Скажи честно, эта женщина...
– я выразительно гляжу на Кохея.
– Она ведь умерла во время шаманского обряда?
Тот, естественно, молчит, но молчание это красноречивее любых слов. Черт! Я так и знала! Всё плохо, всё очень плохо, как же всё плохо, ай-ай. Кусаю губы и щурюсь, чтобы не разрыдаться в голос от нахлынувшего ужаса. Нет-нет-нет! Пусть это будет не то, чего я больше всего боюсь! Боги, вы слышите меня? Не надо так со мной.
– Мои люди говорят, что в городском управлении у легавых нехилый кипиш, - говорит Макино после короткого разговора по телефону.
– Куча трупов, все ловят маньяка-каннибала. Надеюсь, ты тут ни при чем, Ямада Рин?
– Как тебе сказать...
– Никак не говори, - вздыхает обреченно Кохей.
Глава 3.
Катим по проспекту, досконально соблюдая правила дорожного движения. Бесит неимоверно, но Кохей - это не Рё, у него нет лисьей удачи, только очень неудобный в повседневной жизни диагноз. С другой стороны, хорошо, что я сама за руль не уселась, как планировала. Уже бы влетели в аварию.
– Ну, у тебя и поза, Ямада, - говорит Макино.
Это я, чтобы не грызть ногти, ладони под собственную задницу подсунула и придавила всем весом. Потому ужас как хочется, а нельзя. Кучи денег, что угрохана на терапию и маникюр, жалко, и, вообще, я зарок дала. Ерзаю, подпрыгиваю на месте, но держу себя в руках.
– Хочешь таблеточек дам?
– сочувственно спрашивает Кохей.
– Тех самых, зелененьких.
Нельзя мне этих таблеточек, дракончик, совсем нельзя. Особенно зелененьких! Не сейчас, по крайней мере. Я аж зубами скриплю, себя сдерживая. Закинуться фармацевтическим волшебством со строго дозированной нирваной -- великое искушение, а мне потребуются ничем не замутненные чувства.
Гангстер смотрит поверх респиратора и нежно гладит меня по волосам рукой в латексной перчатке. Бриллианты на корпусе его наручных часов так и сверкают. Если кто-то меня и поддержит в любом безумстве, то только Кохей Макино. Чего бы я не отчебучила, он поймет, простит, пожалеет и вовремя даст нужную таблетку.
Отдельный вопрос: существую ли в природе таблетки от мук совести? И кто, вот кто скажет, откуда у меня вдруг совесть взялась? По мужской линии в нашем роду этого излишества точно не водится уже, пожалуй, лет триста. От неведомой матери? Мутация? Инфекция мозга? Почему мне так мучительно стыдно сознавать, как бесчестно я подставляю сейчас Мелкого, Юто и весь клан, когда мчусь с боссом враждебного клана, чтобы спасти... попытаться спасти беглого хвостатого возлюбленного? Уж точно не из-за крови ками. По моим наблюдениям бессовестнее ками никого на земле и небесах попросту нет.
– Не парься, Рин, не накручивай себя. Мин Джун позлится и простит, - утешает меня Кохей.
Нет, мыслей он читать не умеет. Просто рассуждает логически: если я тороплюсь как на пожар, а Мелкого рядом нет, значит, я его бросила и сбежала.
– Кстати, а правда, что говорят...
– Нет, - огрызаюсь я.
Разговорчики эти стремные начались еще, когда я в старшую школу пошла, а дядя Кента в честь такого дела приставил ко мне Мин Джуна.
В младшие и средние классы я отходила по месту проживания,
В таком виде -- в длинной юбке и с косами я заявилась в частную школу для девочек. Никто меня не заставлял, я сама захотела продолжить образование. Вокруг всегда было слишком много мужчин, а сестры по полу были представлены только подружками этих самых мужчин -- иногда постоянными, но чаще девками подобранными в барах или прямо в подворотне. С ними было не так-то уж и весело, как может показаться, а мне хотелось девичьей дружбы -- с посиделками в кафе, шопингом и походами в парк развлечений. С Красавчиком Таном дальше салона игровых автоматов мы не выбирались. Сначала он спускал все свои деньги, а потом вытряхивал из меня всё до последней монетки.
Ну, так вот, прихожу я такая вся счастливая в новую школу и прям на первой же перемене получаю ведро грязной воды на макушку. Очень неожиданно и очень обидно, согласитесь? К счастью, я не успела никого искалечить сломанной об коленку шваброй. Меня вызвали к ректору и там, в светлом кабинете с портретом президента на стене, я познакомилась с самым гнусным человеком в моей жизни, исключая дядю Кенту. Женщин, паче того девочек, господин Лянь ненавидел, презирал и всеми пособами унижал. Но я-то была закалена общением с дядюшкой и "старшими братьями", меня, толстокожую, изощренными оскорблениями было не пронять. Только удлинитель к телевизору, только хардкор! Я выслушала параграф из устава о недопустимости драк и последующем неизбежном исключении, молча поклонилась и в класс вернулась. Ну, думаю, кошки драные, вы у меня попляшете. Дайте только срок.
А тут еще после уроков за мной на сиреневом кадиллаке прикатил Красавчик Тан в пиджаке "под зебру", алых штанах, в зеркальных очках с леопардовой оправой и с сигарой в зубах. До сих пор помню, как чешу через школьный двор навстречу Тану, а в спину смотрят пятнадцать пар злющих глаз и каждый взгляд, точно камень или стрела.
Красавчик все по моему лицу прочитал, вопросов дурацких задавать не стал, отвез домой, напоил вискарем, а пока я дрыхла, пошел к дяде Кенте. Не знаю о чем они терли... Хотя нет, знаю теперь, конечно. Тан сказал, что, если уважаемому боссу неохота возиться с мелкой дрянью, то надо было племяшку оставлять в приюте с самого начала. А если решил сделать девочку наследницей, то будь добр обеспечь ей достойное окружение, а, следовательно, и повод для самоуважения. Это я вам перевод с бандитской фени дала, для ясности.
Так в моей жизни появился Мин Джун. Невозмутимый, как бронзовый будда, такой же молчаливый и невообразимо привлекательный для девичьего глаза. Очень скоро одноклассницы готовы были терпеть от меня любые козни, отдавать карманные деньги, унижаться по-всякому, лишь бы я соблаговолила передать записочку их неприступному кумиру в сверкающих ботинках и белоснежной рубашке.
Как мог старый подонок приставить охранником к 15-летней девчонке парня всего на восемь лет старше, спросите вы? Неужели Ямада Кента настолько доверял Мин Джуну? Нисколько он ему не доверял, глава клана никому никогда не верил. Но зато он прекрасно изучил меня. К 15 годам я совершенно точно, во всех подробностях, знала, что мужчины и женщины делают в постели и не в постели. Что делают мужчины с другими мужчинами там же, и женщины -- с женщинами, тоже. А так же, чем таким можно заняться в большой смешанной компании, если правильно настроиться, запастись разными предметами и хорошенько выпить. От меня никто ничего не скрывал. И когда мои одноклассницы заливались румянцем при упоминании поцелуя, мне становилось скучно.