Шесть подозреваемых

Сваруп Викас

— Знаете, что труднее всего на свете, Ганди-баба? — спрашивает Баблу однажды вечером.

— Что?

— Пробудить веру в человеке, отрекшемся от религии. Теперь я ваш вечный должник, вы показали мне Божью благодать.

— Значит, на завтрашнем собрании ты споешь со мной «Вайшнав Джанато»? — В глазах Мохана мерцают огоньки.

— Мало того, я готов обрить голову и сделаться вегетарианцем.

— Чудесно. Если бы ты еще оставил свои преступные занятия…

— Считайте, что я их уже оставил, Ганди-баба. Гангстер Баблу Тивари умер и похоронен.

Больше никакого оружия.

Со временем еще несколько заключенных по примеру Баблу переходят на вегетарианскую пищу, и поварам приходится пересмотреть меню. Кумар вдохновляет арестантов писать картины, которые хорошо расходятся через веб-сайт, созданный зятем доктора Тирумурти. Как-то раз Мохана приглашают выступить с речью в женском тюремном блоке. Он убеждает узниц заняться приготовлением различных закусок; их начинают продавать под маркой «Выбор Бапу».

Газеты посвящают реформам Кумара передовицы. Двое обратившихся британских наркодилеров, Марк и Алан, берутся написать его биографию. Ченнайский университет подает заявку на присуждение Мохану Нобелевской премии «За вклад в борьбу за мир».

Близится пятнадцатое января. В тюрьме только и разговоров что про судебное дело Вики Рая. Накануне разбирательства Мохану не спится. Под безмятежный храп сотоварищей он долго расхаживает по камере.

А на следующий день, перед самым обедом, приводит в кабинет начальника охраны целую процессию из арестантов.

— В чем дело? Что вам всем нужно в моем кабинете? — вопрошает начальник охраны.

— Вот, пришли на цирк полюбоваться, — сообщает Тирумурти.

— Какой еще цирк?

— Суд над Вики Раем, — поясняет Баблу.

— А, это можно. Я и сам хотел посмотреть. Начальник охраны жмет кнопку на пульте дистанционного управления, и старенький телевизор на книжном шкафу начинает мерцать, оживая.

Буквально на всех каналах идут прямые репортажи из зала суда в Дели. Начальник переключает на «ИТН», и на экране появляется Баркха Дас, облаченная в синий салвар-камиз и оливковый жилет фотографа.

— Сегодня на наших глазах пишется новая страница в истории индийского правосудия, — произносит она. — Так же, как некогда американцы, затаив дыхание, ожидали вердикта по делу О'Джея Симпсона, наша страна замерла в ожидании приговора Вики Раю. В зале не протолкнуться, однако внутри находится корреспондент «ИТН» Шубхраншу Гупта, который и держит нас в курсе последних событий. Шубхраншу, скажите нам, решение уже объявили?

Чуть наклонив голову, она прислушивается к голосу из наушника, затем поднимает глаза и корчит гримаску.

— И мы только что получили новые сведения из зала суда. Вики Рай объявлен полностью невиновным в убийстве Руби Джил.

В кабинете водворяется мертвая тишина.

— Ну, слышали? Довольны теперь? — ворчит начальник охраны, выключив телевизор. — Все, расходитесь по камерам.

— А что я говорил? — подмигивает Баблу Тивари доктору Тирумурти.

— Если он на свободе,

мы-то за какие грехи здесь гнием? — возмущается тот.

— Просто у тебя нет папаши — министра внутренних дел, — отвечает Баблу.

Кумару кажется, будто земля разверзлась у него под ногами. Он даже хватается за руку стоящего рядом Тивари, чтобы не упасть.

— Вы что-то хотели сказать, Ганди-баба? — хором спрашивают арестанты.

Мохан молчит.

Три следующих дня он отказывается есть, не вступает в разговоры, не выходит из камеры. Он просто лежит на койке, вперившись невидящим взглядом в потолок.

— Вы бы поели чего-нибудь, Ганди-баба, — упрашивает Баблу. — Разве поможет ваш пост отомстить за смерть Руби Джил?

— Похоже, для этого остался только один способ, — наконец подает голос Мохан.

— Какой?

— Вики Рай должен умереть, — мягко произносит Кумар.

Баблу чистит ухо пальцем, думая, что ослышался.

— Вики Рай должен умереть.

— Ужасно странно слышать от вас такие речи, Ганди-баба, — говорит Баблу.

— Я всегда утверждал, что если останется лишь один выбор — между трусостью и насилием, предпочту последнее. Лучше прикончить убийцу, чем позволить ему и дальше проливать невинную кровь. Человек, способный мириться с беззаконием, ничуть не лучше того, кто его совершает. Можно тебя попросить об одной — последней — услуге?

— Ганди-баба, одно ваше слово, и я за вас жизнь отдам.

— Я хочу, чтобы ты убил Вики Рая.

— Убить Вики Рая? — Тивари медленно качает головой. — Существует много такого, за что я готов умереть, но нет ничего такого, за что я был бы готов убить.

— Не надо повторять мне мою же собственную фразу, Баблу.

— Это не просто фраза. Я в нее верю. Вы помогли мне переродиться, Бапу.

— Если ты не можешь, тогда я сам это сделаю.

— Шутите?

— Я серьезен, как никогда. Научишь меня, как пользоваться пистолетом?

— Пара пустяков. И научу, и еще достану вам хороший ствол, когда отсидите и выйдете на волю. Но вдруг за два месяца ваш гнев успеет остыть?

— А я и не собираюсь так долго ждать.

— Постойте… Только не говорите, что замышляете побег. Может, вы по ночам копали тоннель?

— Нет. Это вовсе не обязательно. Меня выпустят через главные ворота.

— Что же вы задумали, Ганди-баба?

— Увидишь, Баблу, скоро увидишь. Для начала, прошу тебя, устрой мне встречу со всеми арестантами.

Неделю спустя в «Тихаре» вспыхивает массовое движение неповиновения. Заключенные отказываются готовить, убирать, мыться в душе, требуя улучшения условий, справедливого к себе отношения и прекращения вымогательства со стороны властей.

Начальнику тюрьмы становится не до шуток.

— Что вы такое затеяли, мистер Кумар? — осведомляется он.

— Гражданское неповиновение становится священным долгом, когда в государстве царит беззаконие и произвол, — отвечает Мохан.