Шесть подозреваемых
Шрифт:
И вдруг до меня доходит: откуда звонить, если я до сих пор хожу без телефона? Наутро иду в гипермаркет и покупаю «Нокиа-1110», чтобы не возбуждать подозрений. Это совсем дешевая модель, точно такой же пользуются и уличный торговец табаком, и рабочий из прачечной по соседству. Странное ощущение: впервые в жизни приобретаю мобильник за собственные деньги. Они же теперь мои, верно?
Все-таки здорово эта Риту меня зацепила: едва поставив себе сим-карту, я уже через десять минут ловлю себя на том, что набираю ее номер.
Девушка сразу снимает трубку, словно только и ждала моего звонка.
— Привет,
— Привет, Виджай, — отвечает она с еле заметной робостью.
Я неловко молчу. Как же быть дальше? Мне еще никогда не приходилось болтать по телефону с богатой девушкой. Что может нравиться такой, как она? В голову приходит лишь одно…
— Хочешь сходить за покупками? — вырывается у меня. Теперь уже умолкает она, обдумывая мое предложение.
— Ну да. Было бы неплохо. Куда предлагаешь пойти?
— А ты где?
К моему изумлению, она отвечает:
— В Мехраули.
— Вот это совпадение! И я здесь живу. Давай прогуляемся но комплексу «Амбавата»? Там полно модных бутиков.
— Нет, — возражает Риту после очередной паузы. — Уж лучше где-нибудь подальше отсюда. Может, на площади Коннаут?
— Согласен. Я там постоянно бываю.
— Хорошо. Ну что, увидимся в три часа?
— Где?
— Я знаю только ресторан «Уимпи» — однажды ездила туда вместе с Малини.
— Замечательно. Я помню это место. До встречи в три.
Уже во время этого разговора я просчитал мисс Риту и набросал черновой план соблазнения. Дело ясное: мне попалась провинциалочка, вздумавшая втайне от родителей искать немудреных утех большого порочного города. Почему бы ей не завязать маленькую интрижку с собратом-тхакуром! Ради такой смазливой цыпочки и двадцати тысяч не жалко. Повожу красотку по магазинам, ошеломлю своей экстравагантностью, а потом затащу в постель!
Первым делом я обзавожусь новой фланелевой рубашкой и вельветовыми брюками в рубчик из «Метрополитен шоппинг молл»: не появляться же перед Риту в одной и той же одежде два вечера подряд. Затем, повинуясь капризу, захожу в мульти-плекс посмотреть иностранный фильм. Правда, фразы я понимаю обрывками, с пятого на десятое, но как приятно и сладко полтора часа напролет слушать английскую речь из уст белокожих актеров. В некотором смысле это помогает мне подготовиться к свиданию с богатой цыпочкой. Покинув кинотеатр, я надеваю темные очки и ловлю авторикшу.
Без четверти три я стою на ступенях «Уимпи» и жду. Риту подъезжает на площадь Коннаут с небольшим опозданием, причем уже на другой машине — на блестящем сером «Мерседесе SLK 350». Зато на переднем сиденье устроился все тот же высокий усатый охранник с автоматом Калашникова наперевес.
Риту выходит из салона и, сказав пару слов охраннику, отпускает автомобиль. Сегодня на ней белоснежная чуридар-пиджама [104] и камиз. Грудь целомудренно прикрывает наброшенный красный чунни. [105] При солнечном свете красота этой девушки еще ослепительнее. Любуясь нежными чертами ее лица и точеной шеей, я готов от души позавидовать собственной удаче.
104
Чуридар-пиджама — рубаха и узкие штаны, собирающиеся у щиколоток в
105
Чунни — длинный отрез ткани, используемый как шарф для прикрытия выреза салвар-камиза или в качестве покрывала — тогда набрасывается на голову в комплекте с лехенга-чоли или все с тем же салвар-камизом.
Риту сразу же замечает меня, и на ее губах появляется теплая улыбка.
— Привет, Виджай, — здоровается она, подозрительно поглядывая по сторонам.
Боится, не следит ли за ней кто-нибудь из родственников?..
По-моему, настало время разузнать о ее семье побольше.
— Вчера ты тоже приехала с автоматчиком. Зачем это тебе?
— Отец заставляет. Волнуется за мою безопасность.
— Он у тебя крупный бизнесмен?
— Вроде того, — морщится девушка и торопится переменить тему: — А что ты собирался купить?
— Мне ничего не нужно. Покупать будешь ты, — говорю я и отвожу ее в бутик с отличным кондиционером, где продаются дорогие фирменные шмотки.
Риту перебирает вешалки, смотрит на ценники, а потом закатывает глаза.
— Ну и цены у них! В Лакхнау на те же деньги можно купить в десять раз больше.
— Но мы же в Дели. Это столичные цены. Не бери в голову, я сегодня за все плачу. — В моем голосе звучит наглая самоуверенность мужчины, у которого по брючным карманам рассовано сто тысяч рупий.
Она как-то странно смотрит на меня.
— Аррэ, с чего это вдруг? Ты что, мой брат?
От ее последнего слова — «брат» — меня немного коробит. Я смотрю ей в глаза, такие искренние и чистые, и начинаю сомневаться, не ошибся ли, когда оценивал эту девушку. Дорого же мне обойдется такая ошибка.
— Ладно, зайдем сюда. — Я указываю на соседний зал, на витрине которого написано: «Распродажа».
Риту качает головой:
— Все эти распродажи — сплошное надувательство. Лучше бы нам заглянуть на Палика-базар — говорят, на рынке расценки разумнее.
Раз уж она сама хочет раза в два сократить расходы на собственное соблазнение, к чему спорить? И я веду ее к подземному рынку посередине парка, где в мелких лавочках продают одежду, электронику и разные безделушки. Торговцы, в основном неопрятная голытьба и студенты колледжей, прямо-таки не дают прохода. Меня моментально примечают хитроглазые владельцы лотков, заставленных рядами CD и DVD-дисков. Со всех сторон слышится шепот: «Клубнички не желаете, сэр? Что-нибудь погорячее? Вы будете очень довольны!..» Скоро я начинаю задыхаться в затхлой атмосфере подземки, а вот моя спутница очарована яркими огнями пестрых палаток. Проворно изучив местное предложение, она выносит вердикт: конечно, на аминабадском рынке в Лакхнау цены гораздо скромнее, зато здесь выбор лучше. Как и положено провинциалке, Риту не обращает внимания на джинсы с маечками, а решительно направляется туда, где развешана индийская дамская одежда. И потом битых полчаса торгуется с мужчиной средних лет из-за пары салваров-камизов. Она хочет взять их за триста, а продавец требует пятьсот. В конце концов они сходятся на трехстах семидесяти пяти. Риту без колебаний отказывается взять у меня бумажку в пять сотен рупий, достает из сумочки потертый дамский бумажник и расплачивается собственными деньгами. Подобная щепетильность меня впечатляет — и в то же самое время настораживает.