Шесть с половиной ударов в минуту
Шрифт:
– Магрос делает вид, что ему всё равно. Но он ждёт твоего возвращения, – предупредила Умфи.
– Я уверена в этом.
– Я знаю, - пробубнил мальчик. – Он разговаривал с моим отцом. Сказал, что моя нелюбовь к Терпящей… как это он назвал? Притягивает неприятности. У соседей умерла собака. А ещё морозы сильные. Не такие, какими они должны быть. Ещё что-то. Он говорит, это только начало. Говорит, Терпящая всегда знает, когда кто-то плохо о Ней отзывается.
– Все люди не могут любить Её. Обязательно найдутся те, кто будет верить во что-то другое.
–
– Глупости! – воскликнула девочка с возмущением. – Как вообще можно по-настоящему любить невидимое существо, которое так далеко от тебя, что ты и не знаешь наверняка, есть оно там или нет!
Мальчик выглядел расстроенным. Его что-то мучило, буквально грызло изнутри.
– Мой отец подумывает переехать. Говорит, жить тут становится тяжело. Из-за… мамы. И из-за давления других людей.
Умфи ободряюще похлопала его по плечу (видела, как другие так делают). Она одновременно хотела, чтобы её друг спасся из этого ужасного поселения, и не желала этого всем сердцем. Ведь тогда ей снова придётся остаться одной. Все воспоминания Умфи о жизни в этом городке связаны именно с Ланманом и церковью. Она почти не запомнила, какие люди окружали её в приюте, что за воспитатели там были, чем кормили детей, кто жил в поселении, сколько всего там было домов, какие здания располагались на территории, чем занималась большая часть населения, и всё остальное. Это было фоном, тусклым, сливающимся в одну неразборчивую линию. Всё, кроме Ланмона, Магроса, церкви и детей в ней.
И всё потому, что эта история была ужасна.
Ланмон в итоге появился в церкви. Прошёл месяц со смерти его матери. Обида мальчика немного поутихла, но он не признавал правоту Терпящей, и, должно быть, пришёл только потому, что отец попросил его. Поначалу всё было нормально, хотя Ланмон продолжал выказывать претензии к Терпящей. Но он слушал настоятеля внимательней обычного, читал молитвы и не вступал в бесполезные споры. Магрос был доволен возвращением «блудной души». В качестве наказания за пропущенные дни он велел ребёнку оставаться в церкви до вечера. Даже придумал целую программу для Ланмона, состоявшую из молитв, уборки, наблюдений за таянием воска свечей, снова молитв и ещё каких-то занятий.
– Это научит тебя терпению, которым наделена наша Матерь, - говорил мужчина. – Я добьюсь того, что Она простит тебя и примет в Свои объятия.
Мальчик равнодушно слушал его слова.
– Нужно просто потерпеть, - шептал он Умфи. – Когда-нибудь я и отец уедем отсюда. А если не получится вдвоём, я уеду один. Отец так и сказал мне. Я не хочу бросать его здесь, но он сказал, что это может быть единственным способом вырваться отсюда. И я не должен упускать его. – Ланмон вздохнул и зарылся подбородком в высокий воротник.
– А сейчас остаётся только терпеть. Магрос обещал моему отцу, что это наказание искупит грехи нашей семьи. Надеюсь, он не соврал, потому что из-за Магроса
– Но это несправедливо! Что вы сделали? – воскликнула Умфи.
– Отвергли Терпящую. В нашем городе это ужасный грех.
Девочка посочувствовала другу и обещала заходить за ним в церковь каждый вечер, чтобы ему было нескучно возвращаться домой. Её слова немного развеселили Ланмона. Он обрадовался такой поддержке, и у Умфи на душе стало спокойней, когда она увидела его тёплую улыбку, такую редкую в последний месяц.
– Только будь осторожней, - просил мальчик. – Отец рассказывал, что за последние несколько лет пропадает много детей. Именно девочек. Должно быть, это Rara avis(2) с их злодействами. В общем, если будет темень, лучше оставайся в приюте.
Умфи не боялась неведомых чудовищ и помешанных фанатиков: сейчас она жила среди них. Поэтому девочка каждый вечер поджидала мальчика на лестнице церкви. Ланмон выходил измученным и уставшим, но присутствие подруги поднимало ему настроение. Он брал девочку за руку, улыбался, и вместе они шли долой от этого ужасного места. Неделя ежедневных работ в церкви совсем истощила Ланмона: у него залегли мешки, он стал выглядеть сонным и рассеянным. Ещё спустя тройку дней его глаза болезненно заблестели. Умфи посоветовала ему остаться дома и лечиться, но он только отмахивался.
– Нужно просто потерпеть. Скоро наказание закончится. Наверное, я просто отравился маслами для свечей, - заметив немой вопрос, мальчик пояснил. – Магрос даёт мне пить разбавленные масла. Говорит, это очищает душу.
– Это так опасно?
– Он говорит, что поначалу может быть плохо, потому что осквернённая душа сопротивляется очищению. Но потом мне станет лучше.
Умфи не верила, что у Ланмона осквернённая душа. У кого угодно, но только не у него. А настоятелю и самому не мешало бы попить этих масел, раз он так заботится о чистоте душ в городе!
Однажды Умфи пришла в церковь за Ланмоном, но дверь оказалась заперта. Девочка постучалась, потом заглянула в окна. Внутри горел свет, но сквозь пыльные стёкла было трудно разглядеть всё помещение целиком. Тогда она села на лестницу и стала ждать своего друга. И заснула. Её разбудил голос Магроса и постукивание палкой по плечу.
– Чего ты тут сидишь? – ворчливо спросил он. – Иди домой. Уже темно.
– Я жду Ланмона.
– Ждёт она! Домой иди, говорю тебе. Ты его уже не дождёшься.
Умфи упрямо осталась на лестнице, а настоятель ушёл. Когда сидеть возле запертой церкви потеряло смысл, а холод ночи сделался таким агрессивным, что покусывал девочку даже через одежду, она вернулась в приют.
На следующий день на чтение пришли все, кроме болезненной девочки и Ланмона. И через день его не было. И вообще никогда он уже не переступал порог этой церкви. Магрос объявил всем, что душа мальчика не выдержала испытания, и он скончался. Мужчина посоветовал не скорбеть о нечестивых и помнить, что каждый из людей может потерять невинность души.