Шесть с половиной ударов в минуту

Пушкарёва Рить

Сайтроми уставши посмотрел на Нахиирдо, смирившись, что от её вопросов никуда не деться.

– Тебе нравится, что ты живёшь? – спросил он.

– Да.

– Тогда живи и радуйся этому.

Его ответ не удовлетворил детское любопытство. Девочке, может, и нравилось жить, но кто-то, например, деревья или грибы, не задумывались над этим. Но всё равно жили.

– Всё же… зачем нужно жить?

– Закон сохранения энергии. Энергия ниоткуда не возникает и никуда не исчезает, а лишь переходит из одного вида в другой или от одного тела к другому.

Нахиирдо сделала умный вид и важно покивала головой. И какое-то время не возвращалась к вопросу. Конечно, ей же нужно было показать, какая она понятливая! Но эта роль не приносила удовольствия, потому что вопрос так и остался нерешённым

и не давал девочке покоя. Поэтому спустя пару дней она задала его вновь.

– Я не поняла, - призналось дитя. Сайтроми знал это, потому и издевался над дочерью сложными формулировками: проверял степень её любопытства.

– Энергия похожа на ветер – такая же невидимая. Всё вокруг носит в себе энергию. Она есть и в тебе, и во мне, и в деревьях, и в земле, и даже в ветре. После того, как кто-то умирает, энергия остаётся. Она не может исчезнуть, поэтому снова становится чем-то.

Впоследствии, выуживая этот разговор из закоулков памяти, Нахиирдо с улыбкой думала, что более прозаичного и вместе с тем реалистичного ответа не придумать. И что там рассуждения философов и стихоплётство поэтов, пытавшихся найти смысл жизни? Великие цели, поиск любви, продолжение рода… А её отец просто сказал, что энергии некуда деваться, потому те же философы и поэты и вынуждены существовать.

Получив метафоричное объяснение, маленькая Нахиирдо не успокоилась. В её воображении родилось ещё больше вопросов.

– А кому ты уступишь место, когда умрёшь?

– Я не могу умереть.

– Ты не уступишь место другим? Почему?

– Энергия перерождается внутри меня и не нуждается в новой форме.

Если Нахиирдо и поняла смысл его слов, то лишь на интуитивном уровне.

– То есть… Ты навсегда останешься собой? А ты хотел бы стать чем-то ещё? Деревом или грибом?

Сайтроми не произнёс ни слова, только смотрел куда-то поверх головы дочери.

Глава 6.2

Невиновные виновные

Ощущение некой предрешённости событий охватило меня в тот самый момент, когда мой добрый друг сообщил мне счастливую и одновременно тревожную новость: служители ордена нашли, за что зацепиться. Таинственные заклинатели глины (а их было несколько) обитали в безымянной пещере недалеко от города. Никто бы и не подумал на это неприметное естественное подземное образование, если бы не представители ордена Фассето, за пару дней из дремлющих ленивцев превратившиеся в опытных гончих. Людей в самом младшем ордене Lux Veritatis было достаточно, чтобы забраться в самые мыслимые и немыслимые уголки, а потому они быстро раскопали под глиной следы… образно выражаясь. Это была отличная новость, и Рандарелл весь светился от предвкушения. При этом он не забыл как бы между делом обронить, что виновными оказались демоны, как мальчик и предсказывал. Ещё одна маленькая победа его убеждений. Ими были Скууфты – вероятно, те самые, о которых предупреждала Тигоол. Если верить поверхностному осмотру, в их маленькой пещере нет глины, только бурый известняк и «что-то ещё», как нетерпеливо выразился Рандарелл.

– Как ты и предполагала. Пещера без глины.

Но на самом деле так предполагала вовсе не я. Я искренне верила, что безобразник – колдун, скрывавшийся в городе и получавший глину через третьи руки, дабы невозможно было выследить его. Обозлившиеся Спустившиеся стояли пунктом ниже. И всё же идея с пещерой была подсказана мне со стороны, и это меня настораживало.

Моя подозрительность мне самой казалась глупой, и всё же не получалось выкинуть из головы того «случайного» прохожего. То, что бред из его уст невероятно подходил ситуации с заклинателем глины, я окончательно осознала, лишь когда Рандарелл рассказал мне о безымянной пещере Скууфтов. Картинка сама сложилась в моей голове, и поэтому поначалу я думала о ней как о забавном совпадении. Но чем дольше размышляла на эту тему, тем навязчивее становилась эта идея, и я уже сама не знала, как от неё избавиться. Поэтому решила найти того заблудившегося торговца, казавшегося мне теперь одарённым актёром. Или он действительно торговец, который благодаря профессиональному дару лезть в чужие дела учуял полезную информацию. Но тогда почему же не попытался продать её, как свойственно его племени?

Я побродила по городу,

присматриваясь к сновавшим туда-сюда торговцам. Замечая моё пристальное внимание к их персонам, многие из них приклеивались ко мне, полагая, будто ищу способ растранжирить свои сбережения. Спустя примерно час я сдалась. Мне ведь даже не довелось разглядеть таинственного ночного прохожего, а спрашивать у каждого встречного торговца, не он ли бродил в нетрезвом состоянии такого-то числа, очевидно, не самая блестящая идея. А потом я вышла на улицу Сизых Ветров, которая мало чем отличалась от других улиц этого города, так что даже и не знаю, в честь чего её так назвали. Она располагалась в одном из самых старых районов. Серый камень, из которого выложили дома, давно крошился и осыпался, а треугольные окна были мельче, чем принято строить последнее тридцать с хвостиком лет. Ещё из пересудов я знала, что все обитатели Сизых Ветров и ближайших двух улиц являлись едва ли не кровными родственниками и очень недружелюбно относились к «чужим» поселенцам. Новичков среди приезжих не жаловали и либо выживали из района, либо роднили со «своими». Это всё, что мне было известно об этой улице, и этого казалось неприлично много. Я ненавидела сплетни, потому засевшая в моей голове случайно услышанная информация скорее раздражала.

Именно за разглядыванием узких окон меня и застал мой едва знакомый знакомый, как бы второсортно это ни звучало. Зелёный заляпанный платок всё так же покрывал его голову. Завидев меня, неудачливый торговец-шантажист удручённо скривился, обнажая позолоченные зубы, но тут же сделал вид, что ужасно занят, и прицепился к моложавому типу в очках. Я побродила по улице, унывая от осознания бесцельности моих метаний. С радостью бы встретилась с Рандареллом сейчас, но сегодня этому не суждено было сбыться: весь прошлый вечер юноша с блестящими от восторга глазами рассказывал, что служители орденов собираются устроить облаву на взбесившихся демонов. Хвастаясь предстоящим делом (или приключениями – это уж как посмотреть), мой друг благоразумно умолчал, где оно будет проходить. Он опасался – и не без оснований! – что я могу увязаться за ним.

– Это естественный порядок вещей, - говорил он, театрально поднимая палец к небу. – Герой занимается… геройствованием. А его жена дожидается дома, сохраняя уютный очаг до его возвращения.

– По твоему разумению, я могу называться твоей женой? – насмешливо спросила я.

– Я описываю ситуацию в общих чертах. Читаю лекцию. Знакомлю тебя с реалиями.

Однако его скрытность брала истоки не из дурашливого настроения, а из здравого смысла: если непонятная девчушка, хоть и не без способностей, начнёт путаться под ногами у служителей, это может стать настоящей проблемой в охоте на зверя. И я осознавала это. Но не могла справиться с неприятным чувством, обкусывающим меня помаленьку. И тем сильнее оно впивалось в меня, чем больше безразличия люди проявляли к очевидному вопросу: зачем, перевернитесь часы мира, Скууфтам убивать случайных людей? Спустившиеся не были маньяками или безумцами, которые бросаются на людей при первой возможности. А даже если наш случай был именно таким, почему существа, которые в состоянии наслать чуму на весь город, выбирают отдельных жертв? У них должна иметься на это логичная причина, например, месть. Служителям обоих орденов было всё равно: я просто знала это, глядя в затуманенные от предвкушения глаза Рандарелла и кожей ощущая его нежелания докапываться до корня проблемы. Люди, особенно посвятившие жизнь убийству «демонов», действовали по схеме: «иные расшалились – урезонить их». Это была война между жителями двух половин мира, продолжавшаяся даже в мирное время, и ни о каком суде и следствии не могло быть и речи.

Я не защищала Спустившихся, также как не принимала бездумно сторону людей просто потому, что жила среди них. Меня вообще не волновали их конфликты. Всё, что я сейчас видела, - это странную ситуацию, отдававшую скрытым под толстым слоем гнойником. И мне вдруг ужасно захотелось доискаться истины, раз уж служители ордена не хотят этим заниматься. Не потому, что я считала Скууфтов не способными на злодейства, а из-за разгоревшегося любопытства. В моей душе снова запылал огонь, ставший в последнее время таким слабым в этом блёклом и пассивном городе.