Шесть с половиной ударов в минуту
Шрифт:
Всё же они не могли не поднять эту тему. Наболело их вынужденное соседство на одном материке. И у любого в зале был свой взгляд на то, сколько каждая сторона обязана отдать ради успешного союза. Демоны настаивали на том, чтобы их города не разрушали, а жителей не отсылали на Нижний этаж. Но как вписать народ Спустившихся в королевство людей? Как объяснить последним, что ненавистные создания теперь такие же граждане, как и они? Как обязать демонов ходить в церковь и любить Терпящую? И что даёт уход Шести, если когда-нибудь они вновь могут
А чтобы ушли все, люди должны выплатить Спустившимся какую-то компенсацию. Да, демоны первые начали войну, но разве мирные жители виноваты в том, что за них решили владыки? Всё же они трудились и строили те города. Совесть требовала выкупить их, а не просто отобрать. Вот только у Хатостро сейчас не было таких даров, чтобы демоны сами захотели отправиться домой на Нижний этаж.
– Всё это нелепость и пустая трата времени!
– внезапно заговорил Гаррел Лонденол, чем привлёк к себе внимание всех за столами.
– Служители торгуются, как на рынке. Если они не хотят принимать участие в спасении Клепсидры, мы сами найдём мудрецов и заберём артефакт!
– Что ты такое говоришь, юноша?
– елейным голоском спросил глава Парагемы.
– Как ты смеешь?
– прошипела Тавьола.
– Мы всего-навсего пытаемся добиться справедливости…
– Как её добивались предыдущие главы Lux Veritatis, раз за разом посылая служителей на территорию Спустившихся умирать?
– махнул рукой Гаррел.
– Я тогда ещё был старейшиной На-Ла и видел всё это. Вы всегда подходите к решению проблемы не с того бока. Вот и сейчас делите земли, которых скоро не будет благодаря мудрецам.
Мимрои гневно сжала губы, так что те побелели. Она пыталась что-то выдавить из себя, однако юноша не прерывался, не давая другим прервать себя и перекричать.
– Мы делаем вам одолжение, предлагая Lux Veritatis войти в историю как спасители Клепсидры. Не хотите? Ваше дело. Любопытно, что потом станут говорить люди, когда демоны спасут мир от разрушения, а Lux Veritatis прославится как трусливая шарашка тех, кто вместо действий «пытался добиться справедливости».
Тут уж гомон голосов смёл продолжение пламенной речи Гаррела. Возмутительная провокация не пришлась по душе служителям, да и дипломатами была принята не особо тепло. Бывший старейшина вмешался, по их мнению, не в самый лучший момент, хотя Цеткрохъев и Цехтуу сохраняли равнодушие и не одёргивали юношу.
– О каком одолжении ты говоришь?
– выпалил Чобре.
– Думаешь, мы не справимся с защитой мира сами?
– У тебя нет права так говорить!
– бросила Тавьола.
– Отчасти парень прав, - сказал Ерони, стремясь успокоить собратьев по вере.
– А именно в том, что мы отошли от темы. Оставим торги на потом! Обговорим главное!
– То есть оккупация наших земель не является важной темой?
– не мог угомониться представитель Харатено. Оливи в очередной раз подумала,
– Разрушение мира, определённо, более актуальная проблема!
Похоже, что Чобре либо не особо верил доказательствам связи между артефактом и катаклизмами, либо, получив приказ от лидера Харатено, намеренно настаивал на разрешении вопроса пребывания демонов на Верхнем этаже.
– У нас нет времени спорить о банальностях, - вздохнул Цеткрохъев.
– Сейчас я поставлю всё на свои места. Ответьте на вопрос… нет, на три вопроса. Ты, старец из Риндожи. Тебе достанет опыта уяснить и объяснить несложную истину.
Старик кивнул. Он мог полагаться на мудрость прожитых лет, чтобы пройти уготованное ему словесное испытание Короля. Другие умолкли и сосредоточились.
– Человек и Спустившийся упали в яму, - отчеканил бессмертный.
– Человек вылез перемазанным в грязи, а Спустившийся чистым. Кто пойдёт умываться?
Бывший воин нахмурился. Хамбер что-то прыснул в кулак, а Оливи приподняла брови: что за детские забавы? Однако старик из Риндожи подошёл к загадке со всей ответственностью и медленно произнёс:
– Грязный, если он не хочет оставаться таковым.
– Неверно. Грязный посмотрит на чистого и решит, что он тоже чистый, и умываться не пойдёт. А чистый посмотрит на грязного, как в зеркало, ужаснётся и побежит мыться. Второй вопрос: человек и Спустившийся упали в яму. Человек вылез перемазанным в грязи, а Спустившийся чистым. Кто пойдёт умываться?
– Но… я ведь только что ответил, - осторожно сказал старик.
– То был другой вопрос. Слова могут казаться одинаковыми, но смысл разный.
– Значит, раз вопрос другой, то и ответ будет иным. Теперь умываться пойдёт грязный, - рассудил представитель Риндожи.
– Чистый поглядит на грязного, но решит, что это не показатель. Он посмотрит в зеркало и убедится, что чистый. А грязный посмотрит на чистого, не поверит, что он так же чист, возьмёт зеркало и пойдёт умываться.
Цехтуу растянула губы в улыбке, а Цеткрохъев кивнул. Но лучший вопрос был припасён на последок, и Король не стал тянуть.
– Человек и Спустившийся упали в яму. Человек вылез перемазанным в грязи, а Спустившийся чистым. Кто пойдёт умываться?
– Чистый?
– Неверно.
– Грязный?
– Снова неверно, - будто дразнил Король.
– Что за глупости?
– не выдержал Чобре, складывая руки на груди.
– Какой же тогда тут может быть ответ?
– А тут всё неверно. Подумайте сами: как такое возможно, чтобы в яму упали двое, но при этом один вышел чистым, а другой грязным?
Некоторые служители разинули рты, переглянулись. Кто-то в нетерпении обратился к соседям за разъяснениями. Оливи опустила подбородок на грудь и прикрыла глаза: они были правы.