Шесть шестых
Шрифт:
Роулз нажал на «Стоп».
– Она ушла, он тоже. «Я ушел в пе-ре-у-лок, там, где машина...» – пропел он.
– Ну что б тебе не сплясать с другой стороны, а?! – эмоционально ляпнул Ечкин. – Хоть бы разглядеть смогли, что такое она ему там впарила!
– Ну-ка быстренько закрылся на переучет! – рявкнул на Михаила Немигайло. – Да мы все Джону в ножки поклониться должны за эту пленочку!
– Джонатан, – спросил Колапушин, – вы поняли, о чем они говорили?
– Плохо, сэр. Они говорили быстро, а я танцевал.
– Понимаете, похоже, эта девушка заметила, что за ними кто-то
– Да! Она говорила правилно! Вот!
Джонатан отмотал немного назад и остановил изображение.
– Вот, сэр! – Он показал невзрачных, провинциально одетых мужчину и женщину средних лет, разговаривающих неподалеку. Между ними на асфальте стояла большая дешевая клетчатая сумка.
– Вот! – Роулз ткнул пальцем в сумку. – Вот здесь видео!
– Вы хотите сказать, что в сумке была видеокамера и эти двое снимали встречу?
– Да! Они снимали!
– Операция «Мрак и туман»! – немедленно высказался Немигайло. – Жеймс Бонд отдыхает!
– Пожалуй, – не смог не улыбнуться очень раздраженный после дурацкого срыва так удачно начавшейся операции Колапушин. – И кто же это проворачивал свои собственные делишки параллельно с нами – как считаешь?
На письменном столе Колапушина затрещал местный телефон. Сидевший к нему ближе всех Немигайло поднял трубку:
– Капитан Немигайло слушает!.. Да!.. Есть! Сейчас передам! – Немигайло положил трубку. – Арсений Петрович. Вас опять срочно к генералу вызывают!
– Ах, к генералу? И даже срочно? Надо же, какая неожиданность! – саркастически отозвался Колапушин. – Как это ты там у нас любишь говорить? А ну-ка – угадай с трех раз, кого же это я сейчас у генерала встречу?
– Да и полраза за глаза хватит! – ухмыльнулся Немигайло.
Глава 38
Все время, пока Колапушин шел по длинному коридору к генералу Шугаеву, его раздражение возрастало и возрастало.
Он почти не сомневался, что узнает того, кто это сорвал им так хорошо продуманную и подготовленную операцию, – и не ошибся в своих предположениях: за длинным столом для совещаний в кабинете генерала сидел, конечно же, Смолин.
– Проходи, Арсений Петрович, садись, – пригласил Шугаев. – Вот, Борис Евгеньевич опять к нам. И опять с интересными новостями.
– Догадываюсь с какими! Это ваши люди следили за Ребриковым?! Почему вы опять лезете не в свое дело?! Вы что, не понимаете, что сорвали нам важнейшую операцию?!
Колапушин даже не поздоровался со Смолиным, что было на него совершенно не похоже!
– А вы что, проводили там какую-то операцию? – Смолин поднял брови, откровенно демонстрируя удивление. – Но мы же ничего об этом не знали – вы ведь нас в известность не поставили, согласитесь. И вы что же, правда считаете, что потеря двух миллионов долларов – это не мое дело? А у меня вот очень большие сомнения в том, что игра велась честно, и, судя по всему, я прав.
– Правы вы или не правы – теперь не имеет никакого значения! Из-за вашей дурацкой слежки девушка ушла из-под нашего наблюдения. Теперь мы не знаем, кто она и что передала Ребрикову, кроме письма.
– Если вы потеряете эти два миллиона долларов,
– А не рановато ли вы на меня набросились, господа? Может быть, для начала посмотрим хотя бы это?
Смолин открыл свой кейс, достал видеокассету и протянул ее через стол генералу Шугаеву.
На телеэкране возникло изображение разговаривающей пары, уже хорошо известное Колапушину, только оно не прыгало, не перемещалось и не раскачивалось, как то, которое ухитрился заснять Роулз, а было неподвижным, потому что его снимали с нижней точки. Хорошо был виден и сам Роулз, с яркой раскраской, в шикарном головном уборе из страусиных перьев на голове, пляшущий с тамтамами вокруг Ребрикова и девушки.
И разговор их тоже был хорошо различим, хотя особо большого значения это теперь и не имело – он и так был неплохо записан на той пленке, которая осталась в кабинете Колапушина.
Зато на этой пленке был отчетливо виден тот маленький предмет, который передала Ребрикову девушка.
Это оказался маленький черный сотовый телефон!
– Эти кадры сняли наши репортеры, – объяснил Смолин. – Они хорошо умеют работать скрытой камерой.
– Черт бы их побрал, этих ваших репортеров! – Колапушин в гневе совершенно позабыл о том, что Смолин все-таки генеральный директор федерального телеканала. – Девушка их заметила, стала петлять в метро и ушла не только от вашего идиотского топтуна, который следил за ней совершенно бездарно, но и от нашего сотрудника! Ну и что нам теперь толку от того, что мы знаем про этот сотовый? Даже номер его неизвестен! Где нам прикажете теперь эту девицу разыскивать?!
– Номер неизвестен, Арсений Петрович, это правда. А вот девушка... – Смолин снова открыл кейс, достал лист бумаги и протянул Колапушину. – Там ведь был не только этот «идиотский топтун», представьте себе. Она и должна была уйти от него и успокоиться, что благополучно и произошло. После этого она поехала домой. Вот вам все ее координаты.
– Что вы сделали с девушкой?! – быстро спросил Шугаев.
Смолин равнодушно пожал плечами:
– Ничего. Проводили ее до дома, узнали адрес и имя. Дальше все было довольно просто. На телевидении она не работает, это выяснилось моментально, но мы предположили, что она может быть каким-то образом все-таки связана с игрой «Шесть шестых». Проверили ее по базе данных на игроков – и не ошиблись. Действительно, эта Мария Калач когда-то пыталась пробиться на съемки, но не прошла отборочную игру. А координаты ее в базе данных на игроков сохранились. Вот я вам распечатку страницы со всеми ее данными и принес.
– А кто в редакции имеет доступ к этой базе данных? – быстро спросил Колапушин.
– Да кто угодно... Эти сведения никакого особого секрета не представляют – обычные анкетные данные, результаты тестирования психологов и фотографии.
– Но ведь для того чтобы залезть в эту базу данных, нужно было бы зайти в кабинет Аннинской? – продолжал допытываться Колапушин. – Разве в кабинет шеф-редактора может зайти кто угодно и тем более воспользоваться ее компьютером? А ведь эта база именно там и хранится.