Шесть шестых
Шрифт:
– В прокуратуру, к Мишакову. Кровь из носу, но надо добиться от них постановления на прослушку. Если мы уже не опоздали! Но без них мы быстро это организовать не сможем. Тогда останется только одно – следить за Ребриковым. А вот теперь, без наружки, у нас точно ничего не получится!
– Виктор Николаевич, вы же сами понимаете, что это надо сделать обязательно и срочно! Мы могли бы справиться сами, но время будет упущено!
Колапушин и Немигайло сидели в небольшом кабинете Мишакова на втором этаже Следственного управления Генпрокуратуры по Москве. Мишакову явно не слишком хотелось
– Ну что, Виктор Николаевич, мне Шугаева просить, чтобы он сам вам позвонил?
– Да он уже звонил, Арсений Петрович! Я-то все понимаю, только, сами знаете, не на моем уровне такие вопросы решаются!
– Но ведь существует же шестая статья...
– Не надо мне рассказывать, Арсений Петрович, – перебил Мишаков, – о существовании закона об ОРД [6] ! Я и сам прекрасно знаю про эту статью! Так же как и то, что опытный адвокат может нам устроить по этому поводу такую «цыганочку» с выходом, что мало не покажется никому!
6
Закон об оперативно-разыскной деятельности.
– Ну что вы тут нас мурыжите? – не выдержал Немигайло. – На колени, что ли, перед вами встать? Так я встану, честное слово! Коленки гнутся пока.
– Егор Фомич, ну что вы как ребенок, ей-богу? Что я, отказываюсь? Да пойду я сейчас к шефу, пойду! Только учтите сразу – что бы там ни было сказано, вы можете использовать информацию только в оперативных целях! В качестве доказательства я ни саму запись, ни ее расшифровку от вас не приму, даже и не надейтесь! Все! Ждите меня здесь, а я пошел клянчить. – Мишаков поднялся из-за стола и вышел из кабинета.
Как только за ним закрылась дверь, Немигайло широко улыбнулся Колапушину и изобразил пальцами правой руки знак «ОК»!
– Подожди радоваться, Егор!
– Все нормально, Арсений Петрович! Раз согласился – значит, добьется! Он же настырный, как я не знаю кто! Как овод или муха какая осенняя! Сейчас так своего шефа достанет, что тот что угодно подпишет, лишь бы от него отвязаться! Подключимся мы к этому мобильнику – точно вам говорю!
– Тогда обзванивай всех ребят. Сегодня все остаемся в Управлении! Будем дежурить на линии посменно до тех пор, пока не перехватим этот разговор. Сутки, двое, трое – сколько понадобится! Надеюсь, что этого звонка еще не было. А вот если он будет, то события могут начать развиваться стремительно. Иначе зачем преступнику было так торопиться?
– Согласен, Арсений Петрович! Похоже, он и вправду задергался. – Немигайло полез во внутренний карман пиджака за сотовым телефоном.
Глава 40
– Добрый вечер, Арсений Петрович. Не прогоните?
Колапушин с удивлением посмотрел на отворившуюся дверь. Вот уж кого-кого, а Смолина, у себя в кабинете, да еще поздно вечером, он никак не ожидал увидеть.
– Почему это я должен вас прогонять, Борис Евгеньевич? Если вы ко мне, то проходите, пожалуйста,
– Попросил Павла Александровича – он распорядился выписать для меня круглосуточный пропуск, – объяснил Смолин, усаживаясь на стул. – Хотел с вами поговорить. Правда, не очень уверен, что это получится. Мне показалось, что я вам не слишком понравился.
– Вы правы – не слишком.
– А почему – можно узнать?
– Конечно, можно. Уж очень вы, Борис Евгеньевич, о своих деньгах беспокоитесь. До неприличия.
– Это же не мои личные деньги, Арсений Петрович. Это деньги канала. На эти деньги я могу, например, снять несколько сериалов.
– Вы бы лучше сняли один, но хороший. Сил нет смотреть на то, что вы нам показываете! Я не слишком разбираюсь в тонкостях других профессий, но если судить по тому, что вы о нас снимаете... Да ваши милиционеры – просто преступники, понимаете?! То, что они на экране вытворяют, – это же целый букет преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом! Значит, и о других вы точно такую же ахинею снимаете!
– Вы думаете, я не понимаю, что хороший фильм лучше плохого? Ну ладно – сниму я на эти деньги один хороший фильм! Но я же смогу его показать два, ну три раза максимум! Поставлю в него рекламу, которую вы наверняка не любите, и возьму за нее деньги. Не уверен, что их хватит даже на то, чтобы окупить съемки. А откуда мне брать деньги на другой? А этот, пусть даже и очень хороший, зрители не станут смотреть десять раз подряд! И что я должен буду показывать через неделю?
– Хорошо, соглашусь с вами. Но наверное, производство других программ обходится намного дешевле, чем съемки сериалов. А их же тоже смотреть невозможно стало!
– А какие программы конкретно вы имеете в виду?
– Все! Все подряд, Борис Евгеньевич! Тупые ток-шоу! Идиотские передачи с юмором ниже пояса! Певцы, которые, с позволения сказать, и петь-то не умеют, а только приплясывают с компанией да рот под фанеру открывают! Жестокие игры!
– Вы смотрите то, что сами выбираете, Арсений Петрович.
– Я хочу это смотреть?! – Колапушин задохнулся от возмущения.
– Ну, не вы лично. Но мы же не можем делать программы, опираясь на мнение одного, пусть даже и очень умного, телезрителя. Мы должны учитывать мнения всех телезрителей, Арсений Петрович! А они хотят смотреть именно такие передачи.
– И откуда же вам так хорошо известно мнение всех телезрителей? – саркастически спросил Колапушин.
– А вот тот самый рейтинг, который вам так не нравится. Хотите – верьте, хотите – нет, но это очень точный показатель зрительских предпочтений. Мы обязаны прислушиваться к мнению зрителей – иначе просто не выживем. Ни один серьезный рекламодатель не даст свою рекламу в программы с низким рейтингом, и мы попросту останемся без денег!
– То есть вы хотите сказать, что содержание программ вам диктуют сами телезрители?
– Совершенно верно, Арсений Петрович! Не впрямую, конечно, но смысл именно таков! Содержание передач нам диктует общество! А мы просто зеркало этого общества, поймите! Согласен – кривое, треснувшее, грязное, но только зеркало! В котором вы видите самих себя. И эту проблему только на уровне телевидения решить невозможно – уверяю вас.
– И кто же должен ее решать, по-вашему?
Смолин неопределенно пожал плечами: