Шесть шестых
Шрифт:
– Ну что вы, Арсений Петрович! Такие вопросы решаются на уровне старших редакторов соответствующих программ, в редких случаях на уровне шеф-редактора, не выше. Нет-нет, разговор совсем не об этом. Можно задать вам один вопрос?
– Спрашивайте. Только учтите, вовсе не на все вопросы я имею право вам отвечать.
Смолин улыбнулся:
– На этот имеете, не беспокойтесь. У вас ведь, кажется, можно выйти в отставку после двадцати лет службы?
– Да, а какое это имеет отношение...
– Самое прямое! У вас уже есть выслуга лет?
– В ноябре будет. Но я не собираюсь
– А если я предложу вам перейти ко мне? Пенсию вы будете получать так и так, а вот оклад... Вот тут я вам гарантирую намного выше, чем вы получите здесь. Намного, Арсений Петрович, я не шучу!
– Уж не режиссером ли? – с иронией поинтересовался Колапушин.
– Нет, Арсений Петрович, не режиссером. Хотя, если бы вы окончили, скажем, Высшие режиссерские курсы, и режиссером с удовольствием вас взял бы. Есть у вас одно качество, которое позволяет мне сделать вывод – режиссер бы из вас вышел очень неплохой.
– Это какое же качество?
– Настоящий режиссер видит все произведение одномоментно. Не важно, что он ставит – фильм, спектакль или телепередачу. Главное – у него есть определенная идея и четкое представление обо всей работе сразу! Только начиная съемки, он уже ясно представляет себе, как и чем все закончится. И то, что находится внутри этой работы, тоже подчинено этой главной идее. А формы, в которых он это выразит... Это его дело. Но если у него имеется эта главная идея и он подчиняет ей свое творчество, то у него обязательно выйдет что-то значительное, вне зависимости от формы. Этим качеством обладают далеко не все люди. И никакое образование здесь не поможет! Человек способен чему-то научиться, сделать достаточно добротные вещи, но выдающимся, а тем более гениальным режиссером ему не стать никогда! Видимо, это какое-то врожденное качество. Впрочем, это касается не только режиссеров, но и художников, композиторов, скульпторов... Во всем этом есть что-то общее, но трудно объяснимое. Так вот, Арсений Петрович, у вас такое качество есть!
– Простите, я как-то не совсем вас понял... Вы что, хотите, чтобы я окончил эти режиссерские курсы? Я не собираюсь этого делать – у меня совершенно иная профессия!
– На самом деле это не помеха. Я знаком со многими режиссерами, которые вначале занимались вроде вас совсем другим делом. А в результате стали режиссерами – и хорошими, должен заметить. Но такие качества, как у вас, очень полезны и в другой работе. Вот про нее-то я и хотел с вами поговорить.
– И что же это за работа, Борис Евгеньевич?
– Вы знаете – у меня есть служба безопасности. Ею руководит бывший генерал КГБ.
– Вы хотели сказать – ФСБ?
– Нет, нет, я не оговорился. Именно КГБ! Того самого!
– Сколько же ему лет? – удивился Колапушин.
– Много, Арсений Петрович, много... Он немолодой человек и давно уже просит меня подобрать ему подходящего первого заместителя. Ненадолго. Он передаст ему все дела и спокойно уйдет на давно заслуженный отдых. А этот первый зам займет его место.
– Уж не мне ли вы предлагаете стать его первым замом?
– Именно вам! Не беспокойтесь.
– Зря потратили время, Борис Евгеньевич! – резко отозвался Колапушин. – Я не собираюсь менять место службы! И то, что я уже знаю о вашей службе безопасности, вызывает у меня очень сильную неприязнь, мягко говоря!
– А вот методы работы этой службы, коли вы ее возглавите, меня совершенно волновать не будут. Для меня важен только результат, а какими методами и средствами вы его достигнете – меня не касается.
– В том-то все и дело, что тех результатов, которые требуются вам, законным способом достичь невозможно! А незаконными я пользоваться не собираюсь! И вам все равно очень скоро придется уволить меня с работы как человека, не справившегося с порученным ему делом.
– А я все-таки не стану считать это вашим окончательным отказом, Арсений Петрович. До ноября время у нас с вами еще есть – может быть, вы и передумаете.
– Не надейтесь, не передумаю!
– Как знать, как знать? Вот. – Смолин достал визитную карточку и протянул ее Колапушину. – Возьмите, пожалуйста. Здесь все мои телефоны, можете звонить в любое время.
– Я не собираюсь вам звонить, Борис Евгеньевич!
– А я не предлагаю вам звонить мне именно по этому поводу. Мало ли что? Знакомство с генеральным директором федерального телеканала может быть полезно и во многих других случаях.
– Вы пытаетесь меня купить?
– Нет, не пытаюсь. Купить можно только того, кто согласен продаться, а вы не такой человек. Но ваша служба такова, что и моя скромная помощь иногда может вам понадобиться. И я, если смогу, обязательно вам помогу.
– Все равно мне как-то не слишком верится, что генеральный директор федерального телеканала вдруг воспылал такими дружескими чувствами к скромному подполковнику милиции.
– Ну хорошо. В мои человеческие качества вы не верите. А в деловые, Арсений Петрович? Как по вашему мнению, деловые качества у меня наличествуют?
– Несомненно, Борис Евгеньевич. Иначе вы никогда не заняли бы такой пост.
– Тогда будем исходить из моих деловых качеств. Вы спасли мой телеканал от убытков на сумму более двух миллионов долларов. Как вы считаете – должен я отблагодарить за это скромного подполковника милиции? Но денег же вы у меня не возьмете, как я понимаю?
– Конечно, не возьму, к тому же не только я работаю над этим делом!
– Я вам их и не предлагаю. А вот помощь оказать могу, если она понадобится. И не обязательно лично вам. Всему вашему Управлению. Согласны вы на такой вариант? Да берите, берите!
Колапушин взял протянутую визитку и положил на письменный стол.
– Знаете, в настоящий момент ваша помощь...
– Можете не продолжать, – перебил его Смолин. – Мои люди ни к Ребрикову, ни к тому человеку, с которым он, наверное, будет встречаться, и близко не подойдут! Я вас правильно понял?
– Совершенно правильно, Борис Евгеньевич! – засмеялся Колапушин.