Шестой ангел
Шрифт:
Родители любимому сЫночке квартирку справили, не то чтобы свекор со свекровью ее напрягали – нет, но в отдельной-то вольготнее. Странные они, конечно, странные. Спиртное только по праздникам. Водку на зубные компрессы спускали, да ее отец бы за такое – добро переводить! – выдрал как сидорову козу. В Галкиной семье по-другому заведено было: какой ужин без водочки. «Между первой и второй перерывчик небольшой!» как неизменное пожелание приятного аппетита. И бутыль недопитую спокойно можно на столе оставлять, не прятать за выцветшей шторой. Ложка-вилка-нож для каждого случая свои, сразу и не упомнишь. Разговаривали свекор со свекрухой тихо, батя с мамкой так брехали – местные бабки слушали
Вместо привычных застольных разговоров о начальнике-дураке, росте цен на гречку, перешивке каракулевой шубы почти задарма какие-то инопланетные: про картины и музеи, крестовые походы и французские революции. Галка тихо слушала, не влезала, пережевывая импортный сыр с труднопроизносимым названием. Их, оказывается, столько видов! До этого ей был знаком только один – он пах тухлыми носками отца после смены. А колбасы! Душу продать за один только запах можно!
Свекровь ни разу голоса не повысила, не обозвала, по рукам не надавала – хотя и было за что: то бокал чешский грохнула, то дорогущее мясо сожгла, то режим неправильно в машинке выставила, Матюшин свитер скукожился. Мать за такое убила бы, а тут ничего: «Девочка учится, не переживай, Галочка».
Свекровь тихонько на промахи указывала, никаких тебе «Галька, ну ты и дура!». Музон врубила в первый же день, как перебралась в профессорскую квартирку. Японец у них был. А че, весело же! Так она: «Галина, давай потише сделаем, некультурно так громко музыку слушать». Скатерку с клубничками на рынке урвала, постелила на обеденный стол, а мама Матюши: «Галочка, салфетка красивая, а для дачи лучше подойдет. Давай немецкую скатерть постелем, она и со шторами сочетаться будет, правда ведь?»
Наряды все ее дешманские в первый же месяц заменили на модные – опять свекровь расстаралась. Стала Галка как куколка из бумажной коробки. На даче старье недавно перебирала – аж стыдно стало, каким чучелом ходила, и никто ни слова не сказал, не унизил ее безденежьем и безвкусием. Но и отстраненно с ней держались, никакие уси-пуси не разводили, в душу не лезли. Хотя что она им – родная, что ли.
В новую квартиру Галка все сама выбирала: обои, мебель, шторы – для уюта хлопотала, а Шелестов посмотрел стылыми глазами: делай как хочешь. А она что, разве для себя старалась?
Да, и приходилось контролировать его, направлять. То после института заявил, что в школу пойдет. Учителем. Детишек истории учить. С его-то дипломом! С папиными-то связями! Насела, но уломала – поступил в аспирантуру. Пришлось по конференциям с ним мотаться, нужные контакты заводить, на любую научную работу уговаривать соглашаться. Блестящая защита – кандидат исторических наук, только выдохнула Галка, ан нет: с научной степенью надумал в затрапезный музей идти! Ему, видите ли, там интересно! Столько лет над книжками горбатиться, и в итоге – она жена музейщика?! Как такое допустить можно? На кафедру приглашают, в научную школу зовут. Добилась не мытьем, так катаньем – при институте остался. Потом легче стало – втянулся, экспертизы стал проводить, консультации давать. Докторскую написал. Зазвучало имя Матвея Шелестова в научных кругах! Не без Галкиной помощи зазвучало. Ушел по уши в свою работу. А она и на отдых одна, и в магазин одна, и в гости одна. И не искрит между ними. У Галки роман случился – ему назло. Сама рассказала, думала, разозлить, ревность вызвать.
– На развод сам подам. Квартира тебе останется. Хочешь – машину забирай. Мне все равно, – сказал и перебрался на дачу.
Какой развод? На кой ей этот фитнес-тренер сдался, голь перекатная? Это так, несерьезно. Были бы у них с Матюшей дети, так просто не ушел. Но не сложилось с детьми. Мамина
Глава 5
На столе перед Агатой лежали отреставрированные портретики в овальных рамках – плоды ее недельной работы в усадьбе. Нос приятно щекотал запах не до конца высохшего лака.
Да, женщины в семье Захржевского – красавицы. Рыжие волосы и белоснежную кожу девочки унаследовали от матери, выразительные глаза – от отца. Агата мысленно развешивала миниатюры: в центре родители, полукругом их прелестные дочки. Заказные работы графа – все неизвестные люди, ни одной царственной или титулованной особы – в другом зале, чтобы не отвлекать внимание зрителя от счастливого семейства. И в семью нужно вернуть еще одну девочку, шестую, миниатюра которой нашлась в ящике старинного комода тем летом. Миниатюра, с которой начался путь Агаты в реставрацию…
Двенадцать лет назад.
В лагере «Заключье» акцент делался прежде всего на интеллектуальных занятиях, но пару раз за смену случился трудовой десант. Их распределили по группам. Директриса, которая крайне уважительно относилась к Агатиной тетке и не возражала против присутствия ее родственницы на занятиях, направила Агату к Матвею, Галке и Толику, и в компании был еще один мальчишка, кажется, его звали Пашкой.
– Мы, блин, че им – рабы? Не нанималась я ваще-то веником махать, за дарма к тому же, – сетовала Галка, поднимая облако пыли в сарае. – Они че, совсем охренели. Мы же эта, как его… короче, лучшие.
– Элита? – нерешительно подсказала Агата и тут же прикусила язык, она-то в это число точно не входила. Если бы не теть Тоня – была бы она сейчас здесь, как же!
– Хренита, – зло оборвала Галка, – короче, хорош трепаться. Давай, ведро на помойку тащи. Вон я сколько мусора нагребла. Пока ты тут… – В чем именно можно обвинить рыжую Липай, Галка еще не придумала, уж больно усердно та исполняла все распоряжения вожатки.
– Я помогу. – В глазах Матвея промелькнула улыбка, улыбался он только рыжей, а не Галке.
– Еще чего! Ишь ты, барыня нашлась! Сама допрет, не развалится! – Галка вцепилась в алюминиевое ведро с мусором, только бы его не перехватил Матвей. И в группу к Шелестову она напросилась нарочно, чтобы подобраться к нему поближе, а он тут геройство проявляет, чужие ведра таскать собрался.
– Ребя, зырь, я че нашел! – прервал Галкины нападки Толик. Он отбросил молоток, которым разбивал на части обгоревший комод, и крутил в руках небольшую вещицу.
– Платонов, че там у тебя, мышь дохлая? – Галка переключила свое внимание на Толика, оставив на время в покое Агату и ведро.
– Да не. Баба какая-то.
– Голая? – с надеждой спросил Пашка, бросая метлу на самом проходе.
– Дебил, – прошипела Галка, но тоже вместе со всеми подошла взглянуть на находку.
– Старая, кажись, – ответил Толик Платонов и потер загрязненное изображение пальцем, – точняк старая.
– Сколь баба старая? Лет тридцать?.. А, так это не календарик, облом, – разочарованно протянул Пашка, чувствуя, как улетучивается надежда найти среди хлама припрятанную полиграфическую продукцию с обнаженной натурой.