Шестой ангел
Шрифт:
– Девка какая-то. Барахло. – Платонов намеревался зашвырнуть случайную находку в мешок с мусором.
– Стой! Дай-ка посмотреть! – Матвей решительно перехватил его руку и забрал портретик. – Это старинная миниатюра. Девочка из дворянской семьи, если судить по одежде. Такие на заказ писали.
– Да вон трещина какая! На фиг такое надо! – Из-за его плеча высунулась Галка, не понимая, что Шелестов в этом нашел: ну картинка, ну старая. Такое даже над диваном не повесишь, на барахолке за копеечку не толкнешь.
– Можно? – Агата бережно забрала из рук Матвея портретик, провела пальчиком по расколу, вздохнула. – Она неглубокая. Трещинка неглубокая. И вот здесь скол, видите, кусочек от платьица откололся? – она говорила всем, но обращалась
– И че? Откололся и откололся! Дайте-ка позырить. – Галка грубо выхватила миниатюру, ей тоже хотелось поважничать перед Шелестовым. – Сзади чего-то написали. Не читается, блин. …рок для Аннет. Ф.Зах…ий. Один, девять, один, семь. Да белиберда какая-то!
– «Подарок для Аннет, Ф. Захржевский». 1917. Это год, наверное, – тихо проговорила Агата.
– Почем знаешь? – Галкины глаза подозрительно прищурились. Напридумывала, небось, с рыжей станется, лишь бы Шелестову пыль в глаза пустить.
– Догадалась.
– Догадливая больно! – И Галка зло шваркнула картину в мешок с мусором.
В глазах Агаты мелькнула боль. Нельзя так обращаться с подобными вещами, особенными, хрупкими, приболевшими. И повреждение едва заметное, и скол можно краской подкрасить. Только не всякой. А какой – Агата не знает, пока не знает.
– Возьмешь? На память. – На ладони Матвея миниатюра, ко всем прочим бедам еще и испачканная в пыли, с остатками яблока, которое Пашка утащил с завтрака и оприходовал во время десанта, а огрызок метнул в ведро.
Агата кивнула, сглатывая слезы, и торопливо спрятала драгоценность за пазухой. Это потом, с возрастом, пришло понимание – нехорошо присваивать себе чужие вещи, пусть и бесхозные, выброшенные на помойку. Надо вернуть, – думала она все эти двенадцать лет, не решаясь расстаться со своим талисманом, со своей первой работой. Вот теперь пришло время и ее рыженькой девочке встретиться с родственниками.
Наши дни.
В дверь постучали. Агата вся подобралась, поспешно стерла слезу умиления, нацепила улыбочку недовольства «Ну-кто-еще-мешает-работать». На пороге мастерской Жанна Львовна в неизменном брючном костюме, несмотря на тридцатиградусный зной.
– Агата, когда закончите с миниатюрами? – поздоровавшись, требовательно спросила Жанна Львовна. – Сроки! – Намекала ее выщипанная левая бровь, изогнувшись дугой.
Агата раздражалась, когда ее торопили, как будто сомневались в профессионализме, не доверяли ее чутью реставратора. Жанна Львовна настаивала на ежедневных отчетах о проделанной работе. Как перенести на бумагу весь сложный процесс лечения полотна, когда доверяешь в большей мере своей интуиции? Снятие лака, устранение порезов, восстановление и укрепление красочного слоя – это всего лишь сухие термины и технологии из учебников по реставрационным работам. Агата будила миниатюры после долгого болезненного сна, возвращала краскам яркость и глубину: у девочек блестели глазки, розовели губки, горели огнем рыжие локоны, появлялась нежная молочность кожи.
Помимо этого, Жанне Львовне требовались проценты выполнения каждодневной работы и планирование следующего дня. Эти бесполезные требования нервировали, мешали сосредоточиться на главном. Как и в чем измерить творчество? Агата провозилась несколько дней и ночей, снимая следы последней неумелой реставрации с миниатюры Софии Захржевской. Хотя, на первый взгляд, портретик девочки сохранился неплохо, работы на полдня. Объясняться с Жанной Львовной по этому поводу – затея бесполезная, такие люди всегда знают, кому и как следует поступать. Внутренняя злость заглушала интуицию, отвлекала. И тогда Агате вспомнился совет университетского приятеля Игоря: делай неприятное смешным. И Агата сделала. Перед поездкой сюда в супермаркете ей на глаза попался ершик для унитаза – человечек с глазками и щетиной волос (такой же, как у Жанны Львовны). Забавный и абсолютно безвредный ершик. Говорящий ершик с отчетами. А чего на ершик злиться? Решение
– Все в срок, – отозвалась Агата, прикрывая миниатюру салфеткой. – Контора гарантирует качество.
Жанна Львовна ее иронию не оценила.
– Агата, вы здесь, конечно, по протекции Шелестова и все такое, но Анатолий Евгеньевич Платонов – человек серьезный. Я – его доверенное лицо. Сказано через две недели, значит, через две недели каждый гвоздь должен быть на своем месте, каждая картина – на своем. Вы меня понимаете, надеюсь?
Чего уж тут непонятного, Жанна Львовна не хотела терять премию или работу, или все вместе взятое из-за непунктуального реставратора. Странно, что Платонов из шалопая превратился в такого требовательного работодателя…
Двенадцать лет назад.
Толик Платонов раздобыл где-то коробку со скелетом и авторитетно заявил, что в каждом приличном лагере должна быть «Дорога страха». Шелестов заметил, что графский дом в былые времена занимала школа советской молодежи, а пластмассовые кости, скорее всего, уцелевшие методические материалы. Толик засел в засаде, в кустах рядом с асфальтированной дорожкой. Проходящим мимо воспитанникам он выкидывал под ноги скелетные запчасти и утробно смеялся, вторя героям своих любимых ужастиков. Жертву он предусмотрительно выбирал из младших и средних отрядов. Эффект получался каждый раз ожидаемым. Платонов испытывал неимоверное счастье от своей задумки ровно до тех пор, пока на его пути не оказалась уборщица со шваброй и ведром грязной воды. Он узнал много сложных матерных конструкций, о существовании которых и не подозревал ранее, пока изворачивался от щетки, бьющей без промаха по «бесу». И помоями его все-таки окатили. Его не вытурили из лагеря чудом – в олимпиаде по математике, запланированной на следующий день, Платонову выпала честь представлять область.
Наши дни.
– Агата, вы слушаете, когда с вами разговаривают? Или я тут зря распинаюсь? Так вот, вынуждена вас поторопить. Все должно быть готово к квесту в лучшем виде. Никаких нареканий от Платонова.
– Квесту? Какому квесту?
Жанна Львовна смотрела на Липай с большим сожалением, предвкушая, как летит псу под хвост ее премия и репутация отличного организатора. С этим проектом все не слава богу: сначала куда-то делся первый реставратор – еле договорились, не хотел он, видите ли, ехать в глушь. Работал вроде неплохо, планов не срывал, отчитывался исправно. Но не дурак оказался выпить, а как за воротник заложит, ну околесицу нести про ангелов. Потом вовсе все побросал и испарился в неизвестном направлении. Фреску не до конца раскрыл. Ну кто так делает? Одно хорошо – за сделанное по договору можно не платить, хотя он и сделал немало. Сроки горели. Шелестов знакомую подогнал, чудная девица, конечно. В облаках витала. Но реставратор высокого уровня – Жанна Львовна по своим каналам справки навела. Еще и норовистая. Гальке Шелестовой ничего не спускала – так ей, выскочке деревенской, и надо, деревня перла из-под всех ее модных шмоток и дорогих макияжей. Эта Липай с чувством собственного достоинства. Унижаться объяснением не станет, но все по-своему сделает. И подведет ее, Жанну Львовну, под монастырь.
– На историческую тему, связанный с Захржевскими.
– И когда? Квест начнется когда? – наконец-то Липай оторвалась от своих баночек с кисточками и соизволила взглянуть Жанне Львовне в лицо.
– Через две недели, как только завершится реставрация.
– А сколько участников в квесте? Какие условия?
– Не знаю, – сквозь зубы процедила Жанна Львовна, и Агата поняла, даме обидно, что ее не допустили к этому действу. Выходит, не такое она и доверенное лицо Платонова.
– А у кого можно про квест узнать?