Шестой иерусалимский дневник (сборник)

Губерман Игорь Миронович

Идеи наши, мысли и суждения,

которым нет начала и конца,

разнятся только видом заблуждения

по поводу способностей Творца.

955

Причаливая к чуждым берегам,

еврей на них меняется стремительно,

умение молиться всем богам

еврею животворно и губительно.

956

Не

нужно вовсе мне пророков,

пока они херню несут,

что я – вместилище пороков

и низкой мерзости сосуд.

957

Глухому ночному пространству

весной сообщаю я вновь,

что близок весьма к христианству

надеждой на веру в любовь.

958

Знание мы пьём из общей чаши,

а другой источник нам неведом;

мысли, непохожие на наши,

кажутся нам дикостью и бредом.

959

Земной благодати отведав,

не тянет в небесный уют:

там долгих не будет обедов

и выпить навряд ли дают.

960

Творец весьма по сути нам подобен,

и власть его простёрта не везде —

так вовсе Он, похоже, неспособен

держать мои наклонности в узде.

961

От мыслей, что утешны для кастрата,

приятно даже мне, слепой тетере:

есть в каждом обретении утрата,

и есть приобретение в потере.

962

Памятью не хвастаясь могучей,

я учу цитаты с неких пор,

мне они нужны на редкий случай,

если встряну в умный разговор.

963

Потёмки влекут к авантюре,

о чём я всё время толкую:

невежество – мать нашей дури,

но мать надо чтить и такую.

964

Я медленно влачу судьбу свою,

а время – быстрокрыло, как кино;

от века я заметно отстаю,

хотя опередил его давно.

965

Мы все живём, надежды множа,

готовясь к будущим победам,

надежда дьявольски похожа

на сытость завтрашним обедом.

966

Горячей страсти извержение,

привычной тверди колебание,

святых основ ниспровержение —

волнуют наше прозябание.

967

Сегодня я подумал снова:

от Бога жду я всепрощения,

а если Он не враг спиртного,

то я созрел бы для общения.

968

Есть аккуратно и культурно

меня учила мать когда-то,

но после жил я так сумбурно,

что

ем порою зверовато.

969

Когда мы в жажде испытания

и чтобы мир постичь превратный,

пускались в шалые скитания,

то был у нас билет обратный.

970

Где же тот подвижный горлопан?

Тих и семенит едва-едва.

Стал я грациозен, как тюльпан,

и висит на стебле голова.

971

Вижу я коллег лишь невзначай,

а живи меж ними, я б зачах:

экзистенциальная печаль

спит у них на лицах и в речах.

972

Дневная – не слабей вечерней грусть,

она под сердцем ноет безотлучно,

а я рукой машу: пришла и пусть,

сама уйдёт, со мной мерзавке скучно.

973

Казалось мне всегда, что я вполне —

откуда и куда ни посмотри —

достаточно хорош собой извне,

хирург меня улучшил и внутри.

974

Плывущие по небу облака

не знают о людской безмерной низости;

я многое люблю издалека,

что очень помогает нашей близости.

975

По сути, существует очень хрупко

любой, кто беззаботно свиристит,

покоя ненадёжная скорлупка

всё время подозрительно хрустит.

976

Заметным личным качеством отмечена,

беспечна и проста моя натура,

меня Творец ваял от делать нечего,

и вылепилась редкая халтура.

977

Мой дух не из породы монолитов

и робок на высокое парение,

а белые халаты айболитов

рождают в нём покорство и смирение.

978

Пленительность случайных впечатлений,

возможно, происходит от того,

что мы в палитру внешних наслоений

привносим цвет настроя своего.

979

Уже мне чужды гомон и галдёж,

и поздно влечь подружку в березняк;

как говорит сегодня молодёжь —

настал поздняк.

980

Спасибо жизни: строчки ткутся,

с утра прозрачна голова,

и под пером упруго вьются

неуловимые слова.

981

Читатель мой, хотя и кроткий,

зато ни в чём не хватит лишку:

прочтёт страницу, выпьет водки

и, закурив, отложит книжку.

982

Моя животная дремучесть

мне очень в жизни помогла