Шхуна, которая не хотела плавать
Шрифт:
Наш спуск на воду тоже сам по себе стал праздником. Пока Бланш собирала своих подручных на трансбордере, на борту у нас столпились почти все рабочие с верфи, а также испанские моряки, нагруженные дарами в честь знаменательного события — в основном жидкого типа. Трансбордер плавно ушел под воду, и «Счастливое Дерзание» вновь оказалась на плаву. Множество услужливых рук принялись отвязывать удерживавшие ее канаты. И трансбордер с трудящимися собаками остался позади. Майк завел обалдуйку, и мы подошли к главной правительственной пристани. Спуск прошел отлично, а лечение, которому она подверглась на
Мы с Майком покинули «Л'Эскаль» в очень поздний час этого темного и туманного вечера. Захватить с собой Фонарик мы не позаботились, так что единственным источником освещения было мягкое сияние, словно исходившее от нас обоих, такое блаженное тепло нас переполняло. На то, чтобы отыскать порт, у нас ушло черт знает сколько времени. А когда мы его отыскали, то не могли решить, в какой именно его части находимся. Еще час мы ощупью брели вдоль стенки набережной, больно ушибая голени о швартовы траулеров.
«Счастливое Дерзание» словно сквозь землю провалилась. И я решил, что нам лучше отложить поиски, вернуться в «Л'Эскаль», разбудить Эллу и попроситься переночевать. Однако Майком овладело ирландское упрямство, упрямее которого нет ничего. Ворча себе под нос, он тащил меня за собой, пока мы не споткнулись о еще один швартов.
Только к «Счастливому Дерзанию» он никакого отношения не имел, а привел нас на осклизлую палубу поистине допотопной шхуны, которая с незапамятных времен покоилась у дальнего конца стенки.
Много-много лет назад «Алмазная», как звалась эта шхуна, перестала цепляться за жизнь и полузатонула у причала. Однако в ее проплесневевшей каюте проживал моряк, столь же древний, как она сама. Видели его очень редко, когда он выскакивал из кормового люка и торопливо пересекал Плас в направлении наиболее дешевого бара.
Обнаружив нечто знакомое, Майк осторожно забрался на борт «Алмазной» с твердым намерением разбудить ее шкипера и навести у него справки относительно местонахождения нашей собственной шхуны.
Крышка люка сдвинулась, и из него высунулась голова здешнего гнома. Свет керосинового фонаря в его руке озарял морщинистое лицо с запавшими щеками в седой щетине. Он, казалось, знал, что нам нужно, и взмахом фонаря пригласил нас перелезть на палубу катера, который находился при последнем издыхании и принадлежал нашему доброму другу Пауло. А бок о бок с катером уютно устроилась наша беглянка.
В порт прибыли задержанные туманом два иностранных траулера, для них потребовалось место, и «Счастливое Дерзание» перегнали сюда, а перегонявшие ее матросы не сочли нужным поставить нас в известность о случившемся.
Наш проводник удалился, унося фонарь и предоставив нам ощупью забираться на нашу шхуну и спускаться в ее черные недра — у нас даже спички не было посветить себе.
К этому времени я настолько к ней привык и столько раз приходил в болезненное соприкосновение с выступающими частями корпуса, рангоута, двигателя и другими препятствиями, что сумел бы благополучно пройти между ними с завязанными глазами. А потому я спустился в каюту первым — с самыми плачевными результатами. Под моей ногой что-то хрустнуло, я потерял
В начале вечера Пауло принес нам в подарок большую картонку, доверху наполненную крабами. Никого не застав дома, он поставил картонку у нижней ступеньки трапа, чтобы мы наверняка ее нашли, когда вернемся.
И были эти крабы не какими-то замухрышками, которые снуют по пляжам, а здоровенными, мощными и энергичными глубоководными крабами с панцирями шести с лишним дюймов в поперечнике и крайне внушительными клешнями. Десятки и десятки их. Пауло хотел, чтобы мы устроили обильное пиршество, но крабы придерживались другого мнения. Нам удалось загнать в угол и посадить в ведро пяток-другой, но остальные оказались слишком уж прыткими или слишком уж хорошо вооруженными и нам явно не по зубам. В подавляющем большинстве они благополучно укрылись в трюме, спрятавшись под настилом.
Заверяя друг друга, что сен-пьерские крабы, в отличие от тихоокеанских пальмовых воров, не умеют лазить по вертикали, мы устало забрались на койки, намереваясь продолжить ловлю крабов завтра при дневном свете и в резиновых сапогах.
Это был очень долгий, очень утомительный день.
Глава четырнадцатая
«ЗАДНИЦА САЛЛИ»
Мы с Майком и крабы уснули примерно в четыре утра, когда сильный дождь забарабанил по крыше каюты. И были разбужены в семь, когда по крыше каюты забарабанила тяжелая рука.
В не слишком солнечном настроении я открыл люк и увидел, что дождь все еще льет, а туман густ, как обычно. На палубе катера Пауло толпилась заметно промокшая кучка людей, состоявшая из молодого патера, двух мальчуганов (служек, решил я), Теофиля Дечеверри, его сына Жоржа и Мартина Дютена. В призрачном свете зари они смахивали на дюреровскую гравюру, изображающую плакальщиков, явившихся за покойником.
Однако явились они для совершения обряда крещения «Счастливого Дерзания». Чтобы, так сказать, смыть ее протестантские грехи и сделать ее честной женщиной.
Когда они сгрудились в неприбранной каюте, Мартин шепотом извинился за столь ранний визит, но у святого отца другого свободного времени не нашлось. Он добавил, что святой отец мучается свирепым насморком, с трудом говорит и хотел бы кончить все побыстрее.
Я ничего против не имел. Стоять в нижнем белье было зябко, и меня тянуло поскорее вернуться в теплый уют моего спального мешка. Майк, на котором даже нижнего белья не было, оставался в своем мешке и не изъявлял никакого желания его покидать.