Шифр Шекспира
Шрифт:
Роз всегда твердила мне: «Хочешь понять смысл — изучи контекст». Как же письмо поясняет миниатюру или, наоборот, миниатюра — письмо?
Изображение юноши с распятием явно имело отношение к католичеству. В письме на первый взгляд шла речь о первом фолио. Что может быть между ними общего?
— Связь есть, но мне ее не разглядеть, — бессильно призналась я. — Для этого надо лучше разбираться в истории церкви.
— Может, пора привлечь кого-то, кто разбирается, — сказал сэр Генри.
— Не знаю таких.
—
— Только не он, — заартачилась я.
— О ком это ты? — оживился сэр Генри.
— О Мэттью. Профессоре Мэттью Моррисе.
— Он будет счастлив тебя просветить, — добавил Бен.
— А-а, — протянул сэр Генри. — Я, кажется, знаю, в чем дело. Неужели бедняга провинился еще в чем-то, помимо ухаживаний за тобой?
— Он меня раздражает, — нехотя ответила я. — И Роз раздражал.
— Иногда, деточка, — произнес сэр Генри, — ты ведешь себя как первый сноб. — Он вытащил телефон. — Если он может помочь в нашем деле — звони.
— Лучше с моего, — вызвался Бен. — Труднее выследить.
— Роз не одобрила бы, — проворчала я.
— Еще меньше она хотела бы, чтобы убийца добрался до ее сокровища, — заметил Бен. Он настроил смартфон на громкую связь, а я достала из кармана визитку Мэттью и набрала номер.
Мэттью взял трубку на втором гудке.
— Кэт, — произнес полусонный голос. Потом стало слышно, как он сел в постели. — Кэт! Ты где? С тобой ничего не случилось?
— Нет, все хорошо. Слушай: можешь сказать мне, что значит «Ad Maiorem Dei Gloriam»?
— Тебя полиция ищет, а ты спрашиваешь о латыни? — Его голос сорвался от неожиданности.
— Латынь — не проблема. — «К вящей славе Божией». Только я все равно не пойму, что это значит.
— Ты расскажешь мне, во что ввязалась, или нет?
— Кое-кто просил звонить, если понадобится помощь. Вот я и звоню.
Трубка ненадолго замолчала.
— Это девиз иезуитов.
Я хотела ответить и осеклась. Иезуиты. Воины Христовы, солдаты католической церкви. Ревностные до фанатизма служители Господа, готовые на все, чтобы очистить Англию от протестантской ереси. Сесилы, а впрочем, и большинство елизаветинских и яковианских советников боялись их как огня и преследовали наравне с изменниками трона. Иезуиты носили это клеймо с мученическим смирением. Буквально. Впоследствии десятерых канонизировали как святых мучеников — после того как их повесили, утопили и четвертовали за свою веру.
— Господи Иисусе! — вырвалось у меня.
— Вот именно, — сказал Мэттью. — Орден Иисуса.
Мы — Бен, сэр Генри и я — молча переглянулись.
— В контексте этой фразы, — сказала я, пытаясь изобразить хладнокровие, — как бы ты понял следующее: «Посему я счел своим долгом написать в Сент-Олбанс, умоляя простить нас за долгое молчание»?
— В обычном случае я подумал бы о Бэконе, — ответил Моррис, — но раз это связано с иезуитским девизом, мой ответ — Вальядолид.
— В Испании?
— Да, там. — Мэттью зевнул и принялся объяснять лекторским тоном: — Вальядолид — старая столица Кастилии. В тысяча пятьсот восьмидесятых Филипп Второй основал там Королевский английский колледж — католическую семинарию для английских священников. Большая их часть вступала в орден иезуитов и тайно переправлялась в Англию для содействия католикам. Если верить английскому правительству, еще они переманивали на свою сторону верноподданных Короны, с тем чтобы свергнуть монархов-протестантов, иначе говоря, силой добиться того, чего не сумели посулами; а колледж в Вальядолиде считался тренировочным лагерем для религиозных экстремистов.
— А при чем здесь Сент-Олбанс?
— Его полное название — Королевский английский колледж Святого Албана.
Все на миг застыли.
Я подошла к телефону и выключила громкую связь.
— Мэттью, с меня причитается.
Он понизил голос:
— Ты знаешь, чего я прошу.
— Знаю, — ответила я. «Дай мне еще один шанс», — сказал он в последней нашей беседе. — Видит Бог, ты это заслужил, — добавила я вместо прощания и бросила телефон Бену, который развалился поперек кровати и смотрел в потолок с дурацкой многозначительной ухмылкой.
— Думаешь, нам туда, в Вальядолид? — спросил сэр Генри. — Что-то мне это не внушает доверия.
Я села за стол. Внезапно навалилась усталость.
— Между Английским колледжем и Шекспиром есть и другие связи. Две как минимум. С какой начать — очевидной или невероятной?
— По мне — лучше выслушать самую дикую, а потом перейти к той, что правдоподобнее, — сказал Бен, закладывая руки под голову.
— Тогда начнем с Марло, — сказала я, проводя рукой по остриженной голове. — Безбожника, гея и рок-бунтаря елизаветинской Англии, баловня сцены до Шекспира.
— Помнится, его закололи в потасовке, — добавил Бен.
Я кивнула:
— Точно, в тысяча пятьсот девяносто третьем, когда Шекспир получил признание. Только потасовка скорее всего была не простой, поскольку Марло вдобавок занимался шпионажем. Среди прочего его посылали в Голландию — внедриться в ряды английских католиков, подозреваемых в подготовке заговора. Недавно доказали, что остальные участники той злополучной драки тоже были шпионами, а таверна — явочным пунктом.