Шипы Черного Ириса
Шрифт:
– Хочешь столкнуть ее с другими птенцами?
– Это неизбежно и является требованием Совета Ассоциации. Если у нас появляются новые птенцы ее уровня, об этом должны знать все...
– Ее убьют, - констатировал Стас.
– Новых Калиго не было уже больше ста лет.
– Пусть кто-то из них попробует бросить вызов мне, - плотоядно улыбнулся Амадей.
– Я хотел бы на это посмотреть.
– С тобой будут разбираться Создатели птенцов. А с ней, - он кивнул в мою сторону, - молодняк. Ты понимаешь, что создание такого птенца многим не понравится.
Я вздрогнула.
Амадей улыбнулся шире.
– Больше пятидесяти лет не убивал никого из старых Калиго.
– Стоит убить кого-то из главных Создателей, как против тебя встанет Совет Ассоциации. Ты хочешь войны, в которой тебе не победить, Амадей? Я не понимаю, зачем ты сотворил такое? Пожалел девочку - понимаю, но зачем было делать из нее Калиго? Сотворил бы Карно, дал рекомендации своим именем, и у нее было бы прекрасное будущее, лучше, чем у многих из нас. Но зачем создавать конкурента Совету?
Амадей расслабленно откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.
– Я не создавал конкурента, Стас, я создал себе птенца. Это мое право, как Создателя.
– Не городи чушь!
– отмахнулся подросток.
– Ты лучше меня знаешь, что Совет тебя терпеть не может. Сколько ты у них стоишь, как кость в горле? Пятьсот лет?
– Много больше, друг мой!
– ухмыльнулся мой создатель.
– Тогда ты должен понимать, какую реакцию вызовет сотворение такого, - он снова мотнул головой в мою сторону. При этом оба не смотрели на меня и вообще, словно забыли о том, что я сижу здесь.
– Ты не создавал Калиго уже очень давно.
– Зато убил достаточно!
– оскалился Амадей. Сейчас я отчетливо разглядела выступившие клыки.
– Да! В этом и проблема. Многие наверняка решат, что ты затеваешь войну.
Я слушала их разговор и хотя понимала не все, но уловила главное. Из-за меня у Амадея будут большие проблемы. Он не планировал создавать меня. Он хотел дать жизнь Истинному вампиру. Еще один пункт к его неприязни в мою сторону. Внутри прошла дрожь. Моя суть подняла голову и ясно дала мне понять, что Амадея никто не тронет, кроме нас. Это наше право. Мне снова вспомнилось то ощущение в пустоте. Мое понимание, что я ему нужна. Мое желание быть рядом и сделать для его защиты все. Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
Почему я хочу защищать того, кого тихо ненавижу и боюсь? Почему мысль, что его могут убить причиняет мне физическую боль? Почему за него я боюсь больше, чем за себя? Последствия обряда? Привязанность к Создателю? Или влияние его сути?
На последний вопрос моя Рэсэ ответила резко и грубо. Легкие скрутило спазмом от ее гнева. Мое существо, что бы это ни было, возмутило предположение, что она может быть на его стороне.
– У тебя есть только один вариант: подготовить птенца к возможным неприятностям. Иначе ее прикончат в течение года, а могут и вместе с тобой, если ты вовремя не отступишь.
Я не смотрела на Амадея. Вообще старательно делала вид, что не слышу их беседы.
–
– И ты знаешь, что пока мне весело, я не отступлю. А с этим недоразумением мне интересно. Девочка удивляет и тем самым подстегивает интерес. Мне любопытно, что с ней станет через сто лет.
– Она не протянет столько, если ты ее не подготовишь.
– Я займусь ее обучением в ближайшее время.
Стас покачал головой.
– Даже на обучение сильного птенца уходят десятки лет, если не сотни, Амадей. Тебе просто никто не даст времени. Лучше отдай им девчонку, если ситуация выйдет из-под контроля.
Зеленые глаза стали темнее, зрачки расширились. Ни его поза, ни тембр голоса не изменились, но мне хватило мимолетного взгляда на своего Создателя, чтобы уставиться в пол. Я была рада тому, что не вижу его силу, а лишь ощущаю потоки. Счастье в неведении!
– Глупо не давать противникам шанса на победу.
Стас резко выпрямился и подался вперед.
– Она что, тоже повлияла на тебя? Ты же понимаешь, что в схватке с Советом проиграешь.
– Я проигрывал в жизни, но не стану уступать чьей-то власти из страха перед Вечностью. Я никогда не отдавал своих птенцов, пока они скованны оковами возрождения. И сейчас изменять своим правилам не стану!
– Так освободи ее прямо сейчас, и пусть валит на все четыре стороны. Дара в ней нет, если не станет высовываться днем, то никто, и не узнает, что она Калиго.
Амадей расхохотался.
– Мирная жизнь в окружении обожающих птенцов не пошла на пользу тебе, мой старый друг! Ты выражаешь слишком много обеспокоенности.
– Я не боюсь смерти или войны. Мы все живем в крови наших друзей и врагов. Я не хочу видеть, как тебя обнимет леди Вечность, вот и все!
– Ты стал сентиментален без меры, - заметил Амадей.
Стас хмыкнул и тоже откинулся в кресле.
– Это все Николь виновата. Она безумно романтична. И видит в своей преданности мне нечто большее, чем просто верность. Я стал соглашаться с ней. И мне тоже думается, что раз ты мне друг, я могу и горевать, потеряв тебя.
– Я заметил ее преданность, - кивнул Амадей.
– Я предупредил ее, что разорву, если она тронет мое недоразумение, но она все равно напала. Похоже, девушка влюблена в тебя по-настоящему.
– Это не любовь, а уязвленная гордость. Она испугалась, когда увидела тебя. И сейчас не может себе этого простить. Темпераментна, как все француженки.
В дверь кабинета постучали. Вошла Николь в новом костюме и с уже уложенными волосами. В руках она держала поднос. На нем было три бокала на тонких ножках и ведерко с графином крови. Она поставила его на стеклянный столик перед нами.
Амадей улыбнулся ей.
– Стас убедил меня, что карать вас не стоит.
Девушка резко побледнела. Вампир расхохотался. Ему нравилось доводить до ужаса не только меня. Похоже, он этим питался так же, как и кровью. Но получал куда больше удовольствия.