Шипы и розы (Шепот роз)
Шрифт:
Энид продолжала недовольно ворчать, но не стала сопротивляться, когда кузина помогла ей натянуть толстое шерстяное платье и надеть плащ, после чего обе тихо выскользнули из спальни. Рэналд тотчас раскрыл глаза. Тяжело вздохнув, уперся затылком в скрещенные руки и уставился в потолок.
— Черти бы тебя забрали, Морган, — пробормотал он. — Если б ты мог удержать девчонку в постели, где ей и следует быть, другие люди имели бы возможность спокойно поспать до утра, а там, глядишь, можно было бы снова любовью заняться.
После долгих и тяжелых размышлений Рэналд вылез из-под теплого
Пропихнуть Пагсли сквозь разбитое окно оказалось значительно легче, чем протолкнуть вслед за ним толстую Энид. Она вскоре безнадежно застряла, вначале жалобно охала, а потом не на шутку испугалась и принялась вопить. Сабрина пришла в ужас, живо представив себе, как сбегутся Макдоннеллы и начнут над ними издеваться. Теперь она понимала, почему Морган ненавидит, когда над ним насмехаются.
Обеими руками Сабрина уперлась в зад кузины, толкнула изо всех сил, и обе вывалились за окно в огромный снежный сугроб. Пагсли очень понравилась новая игра, он скакал вокруг, заливаясь радостным лаем и норовя укусить девушек за лодыжки, к счастью, защищенные толстыми чулками. — Не надо было меня толкать, могла мне и шею свернуть, — пожаловалась Энид, с ног до головы покрытая снегом.
— Если Морган нас поймает, он нам обеим свернет шеи, — возразила Сабрина, прижимая к груди тонко повизгивавшего мопса.
Мрачное предсказание взбодрило Энид, она вскочила на ноги, отряхнулась и последовала за кузиной, направившейся к конюшне. Ветер приутих, мягкий снег смягчал звук шагов, но сердца девушек стучали так громко, что казалось, будто с минуты на минуту должен проснуться весь замок. Идти быстро мешали тяжелые плащи, путавшиеся длинными полами в ногах.
Над полуразрушенной конюшней нависали ветви высоких елей, покрытые густым снегом. Девушки обменялись тревожным взглядом, дружно взялись каждая за свою половину створок и широко распахнули тяжелые ворота. Изнутри потянуло теплым смрадом, послышалось похрапывание и перестук лошадиных копыт. Пагсли злобно заворчал и оскалился, что послужило сигналом тревоги, из ближайшего стойла раздалось дикое ржание, сверкнули яростно выпученные налитые кровью глаза и мелькнули копыта вставшего на дыбы огромного коня.
Не сговариваясь, девушки навалились на створки ворот, плотно прикрыли, прижались к ним спинами и испуганно перевели дух. Конюшня ходила ходуном.
— Это Пука, будь он проклят, — прошептала Сабрина, пытаясь успокоить взволнованного Пагсли.
Теперь нечего было и думать о том, чтобы покинуть замок верхом на лошади, девушки прошли вперед, обогнули строение и обнаружили, что перед ними открывается узкая дорога, почти тропинка, которая вела, казалось, в пропасть. Впрочем, о наличии дороги можно было только догадываться, поскольку все вокруг было занесено глубоким снегом. В этом месте особенно чувствовался сильный ветер, норовивший сорвать капюшоны плащей и до слез резавший глаза.
— Не может быть, чтобы не было другого пути, — с надеждой в голосе вымолвила Энид, стуча зубами от холода.
— Конечно, есть, — Сабрина постаралась вложить в голос уверенность, которой на
Приободренные этой мыслью, девушки повернули к лесу, но напоследок Сабрина не смогла удержаться, чтобы не обернуться и не попрощаться взглядом с замком Макдоннеллов, о чем сразу же пожалела.
Зима явно благоволила к медленно разрушающемуся строению, укрыв его снежным ковром, который сгладил недостатки и подчеркнул достоинства; сейчас замок смотрелся великолепно, и ничто не говорило о его полной заброшенности. Мягко теплились огоньки в некоторых окнах, напоминая о том, что за крепкими стенами продолжается жизнь, хотя сами стены постепенно разрушаются и срочно требуют ремонта. В ночной дымке огромный замок казался эфемерным и романтическим, неприступной крепостью, достойной короля или принца королевской крови, отважного горного рыцаря, каким вне всякого сомнения был Морган.
Энид нетерпеливо потянула кузину за руку.
— Пошли, не то превратишься в соляной столб, как жена Лота.
— Именно этого я и заслуживаю, — отозвалась Сабрина.
Да, она действительно получит по заслугам, если Морган обнаружит ее утром, примерзшую ко льду с лицом в тоске обращенным к замку. Сабрина с усилием отвернулась. Плотнее прижав к груди Пагсли, девушка решительно двинулась в сторону леса. Она дала себе слово в будущем смотреть только вперед, каким бы мрачным и одиноким ни оказался лежащий перед ней путь.
— Однажды я видела пару нищих, которые замерзли зимой на улице, — сообщила Энид, пригнувшись, чтобы не удариться лбом об обледеневшую разлапистую ветку. — Это было, должна признаться, ужасное зрелище: лица почернели, зубы оскалены. Правда, я читала, что умирать от холода довольно приятно. Не так хорошо, как тонуть — после того, как перестанешь барахтаться под водой, — но тоже неплохо и не больно.
В этот момент Сабрина запуталась в полах собственного плаща, что, к счастью, отвлекло ее от странноватых рассуждений подруги. Однако Энид и не думала замолкать; тяжело дыша от непривычной долгой ходьбы, она пустилась в рассказ о своем дедушке по материнской линии, которому ампутировали два пальца на ноге после того, как этого воинственного Бельмонта застала пурга где-то в горах Пруссии. Он потом хранил отрезанные пальцы в банке на каминной полке и использовал как средство устрашения не в меру расшалившихся внуков.
После этого рассказа Сабрина при каждом шаге старалась крепко стукнуть подошвами о землю. Временами казалось, что ног она уже не чувствует, и тогда стучала еще сильнее. Потом появилось ощущение, будто онемела рука, державшая Пагсли; Сабрина принялась ее щипать и чуть не обмерла, не испытав боли, но внезапно обиженно взвизгнул мопс, и девушка поняла, что щиплет не себя, а собаку. Пагсли все больше тяжелел и теперь казался непосильной ношей.
Верная Энид шагала за кузиной, давно превратившись в массивную снежную бабу с покрасневшим носиком и обиженно сверкающими глазами. С каждым шагом, уносившим ее глубже в лес и дальше от Рэналда, настроение толстушки все более омрачалось.