Широкое течение
Шрифт:
двести пятьдесят и — чеши! Я — человек, а у человека
раз на раз не приходится.
— Вот ты ;и разъясни, отчего у тебя раз на раз не
пришлось, — попросил Володя мягко. — Помни, что мы
не обсуждать тебя собрались не ругать, а просто погово¬
рить по-товарищески.
Антипов, ногтем мизинца почесав бровь, поучающим
тоном проговорил:
— Ведь все для высокой выработки было подготов¬
лено: металл, инструменты... Что завод
ся в деталях, ты знал. Что же тебе помешало? Давайте
разберемся общими усилиями, и, может быть, мы помо¬
жем тебе.— И, не утерпев, намекнул тонко: — За воскре¬
сенье ты, кажется, отдохнул, развлекся...
— Да уж, что другое, а развлекаться он умеет, —
подтвердил Дарьин, усмехаясь светлыми глазами, и при¬
бавил с чувством превосходства: — Если ты приехал до¬
биться чего-нибудь, то уж вкалывай, себя не жалей, сил
не щади! Правда, Фома Прохорович? Я ни о чем другом
не думал, когда начинал свой путь...
Боясь, что они все-таки заговорят про вчерашний ве¬
чер, Антон торопливо и резко выпалил:
— В помощи вашей я не нуждаюсь! Но если я плох
как нагревальщик, то пусть Фома Прохорович исключит
меня из своей бригады! Вот и все.
Никто не ожидал, что Карнилин поведет себя так за¬
пальчиво и вызывающе. Наступила. неловкая пауза.
Дождь за окном перестал, но ветер неустанно гнал тол¬
пы серых туч, сильно напирал в окна, отступал и снова
упруго штурмовал здание.
— Ты, Антоша, не прав, — послышался глуховатый
голос Фомы Прохоровича. — На походе, бывает, идет
солдат в первом ряду, песню запевает, друзей веселит и
вдруг — отстал. А друзья-то не пройдут ведь мимо, оста¬
новятся, спросят — в чем дело, может, ногу натер, может,
заболел. А как же! Без внимания не оставят товарищи-
однокашники. И мы тоже вроде как на походе. Ты от¬
стал, и вот тебя спрашивают: почему, что случилось с
храбрым бойцом, то есть с хорошим рабочим? Они, то¬
варищи-то твои, не осудить тебя призвали, как ты ду¬
маешь, а помочь. А ты на дыбы встаешь!
Антон покорно сел рядом с Гришоней и произнес,
глядя в пол:
— Я и сам не знаю, отчего у меня сегодня все из рук
валилось, честное слово... Голова болит, и вообще... Ду¬
маете, хорошо мне, Фома Прохорович? Вас подвел... Я
себя возненавидел... ¦
Спустя полчаса, идя в душевую, Антон чувствовал,
как в нем, остывая, оседает гнев и медленно затухает до¬
сада.
В душевой, наполненной паром, Фома Прохорович,
растирая ладонью
и заботливо:
— У нас, Антоша, все — в труде: в нем и правда, и
слава, и все радости наши. Потрудишься хорошо, чест¬
но — и жизнь пойдет гладко; плохо работаешь — и все
невзгоды на тебя наваливаются, точно черви на худосоч¬
ное дерево, и не заметишь, как подточат! Да и от разных
житейских, сердечных там и разных других неудач рабо¬
та — первый лекарь. Я, брат, это давно понял, ты мне
верь. — И, подумав немного, прибавил с сожалением: —
Хотя если сердце защемлено чем, то и работа тоже на ум
не пойдет... Значит, жизнь должна быть крепкой и чи¬
стой со всех сторон.
«Вылечит ли меня этот лекарь?» — мысленно спраши¬
вал себя Антон, вставая под душ. Тонкие теплые струйки
иголочками вонзаются в тело и, смывая грязь и уста¬
лость, приятно текут вниз, щекочут подошвы ног.
Через несколько минут, подняв воротник пальто, Ан¬
тон задумчиво шагал по заводу, мимо лип с ощипанны¬
ми ветром ветвями. Из открытых дверей корпусов выры¬
вался ровный гул; вот из ворот сборочного цеха выкати¬
лась только что сошедшая с конвейера машина, пробе¬
жала по двору и встала в ряд с другими, такими же зе¬
леными, свежими, блестящими.
«Что ж, они, пожалуй, правы, — тоскливо думал Ан¬
тон, идя к проходной.— Раз плохо работал, отвечай —
почему? Ты не керосинку чинишь в своей квартире, а
штампуешь поковки для машин. Все верно. А как они
все смотрели на меня. Жалели... А Олег все усмехался.
Чего это он усмехается все время?.. Хотя на его месте
любой бы засмеялся. Первый кузнец! Эх, пропали у меня
три года зря!.. Сколько бы сделать можно было!.. И Ан¬
типов... Тоже хорош гусь! На словах сочувствовал, а в
душе-то, небось, ликовал, что сорвался я. Хозяином дер¬
жался. Бровь, почесал мизинцем, будто артист... А вечер-
то я ему все же испортил, увез Люсю! — Мысль эта буд¬
то обожгла опять, заставила остановиться, лоб вспо¬
тел. — Лучше бы не увозил. Хоть надежда была бы...
Нет уж, лучше сразу все узнать. Когда не знаешь, страш¬
но. А вот узнал — и еще страшнее. Пусть!..»
Антон смутно ощущал в себе потребность поделиться
с кем-нибудь своим горем. Безводов был занят, Дарьин
расфрантился и отправился, должно быть, на свидание,
а жена сидит дома одна; да к нему и не тянуло: пожа¬