Широкое течение
Шрифт:
женщине с черной челочкой. — Что вы скажете, Анна
Евсеевна, а?
— Давайте примем его, Дмитрий Степанович, — ото¬
звалась та.
— Где посадим? Переполнено...
— К зиме-то ведь наверняка отсеется часть.
Дмитрий Степанович обратился к Антону:
— Учтитё; молодой человек, уже месяц как идут за¬
нятия.
— Я догоню, честное слово, — быстро заверил Ан¬
тон. — Только примите... пожалуйста.
— Из кузницы мало кто
учитель. — Работа там тяжелая, напряженная. Это я хо¬
рошо знаю. Нелегко придется. Многие начинали, да бро¬
сали, не ’выдерживали. Вы не бросите?
— Я не брошу.
Дмитрий Степанович смотрел в его юношески нежное
лицо со свежим румянцем на щеках, с непреклонным
взглядом зеленоватых немигающих глаз и упрямо сжа¬
тым ртом.
— Приходите завтра на занятия, — сказал Дмитрий
Степанович и привычным жестом разогнал усы по сто¬
ронам.
Антон поспешил уйти; пятясь к двери, пробормотал
неразборчиво:
— Спасибо, Дмитрий Степанович, спасибо, Анна
Евсеевна...
Выйдя из школы, Антон, не застегивая пальто, круп¬
но зашагал по улице. В стороне над высотным зданием
ярко сияли электрические лампы подъемного крана, по¬
хожего на клюв огромной птицы; огни над городом сли¬
вались в сплошное зарево; морозный ветер развевал полы
пальто, гасил и не мог загасить горячего румянца на ще¬
ках, блеска в глазах.
На другой день, перед концом работы, когда Фома
Прохорович отлучился от молота, Гришоня известил, по¬
дойдя к Антону и передвинув заслонку печи, чтобы пламя
не так палило и выло:
— Сегодня во дворце вечер отдыха. Пойдем? Будет
оч-чень интересно!
Антон отставил кочергу, снял рукавицы, протер глаза
и сказал со сдержанной радостью:
— Отгулялся я, Гришоня, хватит — впрягаюсь в воз.
Спрятав руки в рваные карманы спецовки, Гришоня
прицелился в него одним глазом.
— В качестве лебедя или щуки? — И, уткнув губы
ему в ухо, посоветовал, как по секрету: — Выбирай лебе¬
дя, все-таки заоблачные выси... — откинувшись, сморщил¬
ся и захохотал.
— В школу я поступил. Учиться буду.
— Знаю я вас, энтузиастов,— пренебрежительно мах¬
нул рукой Гришоня и сплюнул на горячую деталь — слю¬
на закипела и испарилась. — Все храбрые поначалу, а
потом в кусты. Я здесь два года, видел таких храбрецов!
И ты свернешь в кусты: веселиться любишь, кино лю¬
бишь, маскарады любишь, Люсю любишь, а она не даст
тебе учиться: встреть, проводи... Лучше
При упоминании о Люсе Антон помрачнел, и Гришоня
прочитал в выражении его лица, глаз ожесточенную ре¬
шимость.
— В образованные тоже, значит, подался... — сказал
он с ноткой осуждения и зависти; петушиная бойкость
исчезла, он сник, поскучнел, сделался как бы еще острее
и меньше ростом; он отодвинулся к молоту навстречу
Фоме Прохоровичу, сверкая засаленными штанами с
прорехами.
Узнав о решении нагревальщика, кузнец точно рас¬
цвел весь, одобрительно закивал Антону. Тот легко вы¬
махнул из печи белую, почти прозрачную, переливаю¬
щуюся и весело стреляющую искрами болванку, поднес и
положил ее на штамп. Фома Прохорович молодо встрях¬
нулся и с каким-то торжествующим гулом обрушил на
нее увесистую «бабу», бил и мял сталь, пропуская через
ручьи, как бы выжимая из нее живые багряные соки, и
сталь меркла, гасла, твердела, становилась иссиня-чер-
ной.
— Слежу за тобой, Антон, что ты и как!.. — кричал
кузнец вперемежку с ударами. — Вот... Хвалю! Гришоня
тоже вот... бойкий, но, как воробей, прыгает по верхуш¬
кам, по веточкам и щебечет. Глубины не вижу... Хочу,
чтобы ты кузнецом стал. Приглядывайся...
По окончании смены Антон против обыкновения не
задержался в цехе, а, сбросив спецовку и наскоро иску¬
павшись, убежал.
И вот он сидит в классе, за партой, где вырезано но¬
жом и закрашено чернилами имя «Лиля». Рядом с ним —
фрезеровщица Марина Барохта, стройная, высокая де¬
вушка с вызывающе смелым лицом: густые, сросшиеся на
переносице черные брови, продолговатые глаза с жарким,
непотухающим блеском, пышная, сбитая в одну сторону
черная грива волос, улыбка ослепляющая, а временами
злая; во всем ее облике что-то вдохновенное, неукроти¬
мое и ожесточенное. Но неуловимо, где-то в глазах, в
складке рта, таится горечь и печаль.
— Нагревальщик? — спросила она, познакомившись с
Антоном. — С Полутениным куете? Знаю. Получше бы
работать не мешало. Поковки шлете — дерешь, дерешь
их, ворох стружек навалишь, пока до сути доберешь¬
ся... — Снисходительно окинув его взглядом, едва примет¬
но улыбнулась. ¦—• Учиться отважились? Многие из ваших
разбегались, да мало кто прыгнуть смог — страшились
высоты, сворачивали.
— А я не сверну, — сказал Антон, как бы дразня ее.