Шиворот-навыворот
Шрифт:
— Здрасти, Раиса Петровна.
— Нестеров, — сразу узнала она. — Говорили, что ты умер… — Учительница не выдала себя, даже ни на минуту не показала слабость или страх. А зря. Захотелось поиграть в кошки-мышки, сломить, а иначе застрелил бы сразу. Как тех двоих…
— Что тебе нужно? — требовательно осведомилась Раиса.
— Вас, — хрипло пробубнил бывший ученик. — Потом сменяю на Пахома и… Лилечку.
— Даже не надейся, — отрезала училка. — А лучше уходи по-хорошему. Я никому не скажу, что видела тебя.
— Врете, все вы скажете. Да и мне все равно. — Он протянул
— Ага, сейчас, — гневно заявила Раиса Петровна, и тут же на голову Бумерангу опустился тяжелый бумажный пакет, с которым в последние дни училка ходила постоянно. Упаковочная бумага порвалась от удара, и на голову Бумерангу посыпалась соль. Высший сорт. "Экстра". Неимоверно защипало глаза, а Вова все водил руками, силясь поймать Лилькину мать. Он ничего не видел, и сосредоточился только на том, чтобы схватить старуху, поэтому не сразу понял, что на площадке появился кто-то еще. Этот кто-то профессионально провел захват и уложил Нестерова на пол, густо посыпанный солью. Он попробовал вырваться, но над ухом послышалось злобное рычание собаки.
— Лежи смирно, — приказали ему. Звякнули наручники. Широкие ладони прошлись по его бокам, нащупывая содержимое карманов. Потом на подоконник полетели ключи, кошелек, а вот документы человек сразу же открыл и бросил с издевкой:
— Юрий Игнатьевич. А мы уж заждались вас. Далек путь с Урала?
Бумеранг дернулся, не понимая, кто и откуда заранее прознал о его теперешней личине, но в спину тут же уперлась широкая ступня.
— Лежи смирно, — властно рыкнул незнакомец и тут же обратился к Раисе: — Я же просил вас не ходить одной. Почему не позвонили мне?
Сосед. Проклятый сосед с собакой. Крепкий мордатый парень, что наматывал круги на школьном стадионе. И собака поганой породы. Стаффорд. Сожрет, не подавится. И словно прочитав его мысли, мнимый сосед приказал:
— Сторожить, Банзай. Хорошая собака.
— Да я сразу поняла, что это меня выманивают, — отрезала Раиса Петровна. — Сколько можно прятаться, Иван Григорьевич? И я вас на балконе увидела. Поэтому и крикнула про ЖЭК.
— Вы героическая женщина, — улыбнулся Бессараб и, поклонившись, поцеловал Раисе руку.
— Вот глупости, — недовольно одернула она ладонь.
Иван хохотнул и принялся названивать Кафтанову.
Перед полковником встал тяжкий выбор. В такую ситуацию он никогда не попадал. Шульгин, с которым пришлось общаться постоянно, тоже. Истекали те самые семьдесят два часа, дающие право на временное задержание. И что прикажете делать? Кафтанов вгляделся в лобовое стекло, по которому крупными каплями барабанил дождь, и заметил, как быстрыми шагами к машине приближается знакомая фигура. Бессараб. Иван плюхнулся на сиденье.
— Что решили? — бросил он вместо приветствия.
— Ничего, — окрысился полковник. — Удружил ты нам, Иван Григорьевич.
— Я вам изощренного убийцу-рецидивиста доставил, — заметил Иван. — А ваше дело его принять и орден за это получить.
— Ага, — хмыкнул полковник. — Ты тут не при делах,
— А что тебя напрягает, Вадим?
— Все. Ты представляешь, что сейчас начнется, если журналюги прознают?
— Ничего не начнется, — резко бросил Иван. — Ну, взял ты какого-то бандита без документов. А его опознать могут. Та же учительница или Пахомов.
— И что? — напрягся Кафтанов. — Что мне это даст?
— Если он утерял паспорт, выпиши новый. Сколько это займет времени?
— Допустим, немного, — задумался Кафтанов. — А если потом на суде выплывет? Хотя до суда ему еще дожить надо, — сам себя опроверг Вадим и тут же добавил: — Спасибо, Иван.
— Давай, — мотнул головой Бессараб, напомнив Кафтанову, что Игорь Мещеренко звал Ивана теленком. — Дай знать, когда все решится.
— Тебе-то какой прок от этой истории?
— Я хочу, чтобы моя дочь вернулась в Город. И очень хочу, чтобы ее мать не подстрелили, как куропатку.
— Я позвоню, — кивнул Вадим, давая понять, что согласен с доводами Бессараба.
Следующим днем Иван подъехал к ресторану "Ноктюрн", где находился офис Пахомова. Хмурый низкорослый парень проводил его до двери приемной. Там строгая пожилая женщина предложила подождать:
— Виктор Николаевич очень занят. Он знает о вашем приходе и освободится через пять минут. Чай, кофе?
— Нет, спасибо. — Иван уселся на одно из кожаных полукресел с подлокотниками, стоявших шеренгой вдоль стены, и огляделся. Приемная Пахомова выглядела нарочито богатой. Потолок и стены были украшены лепниной, наборный паркет с затейливой инкрустацией говорил о слишком развитом чувстве прекрасного у хозяина этого заведения, готового выбрасывать на ветер огромные бабки ради любования разными вензелями. Противоположную стену занимал огромный аквариум, по просторам которого курсировали рыбки всевозможных расцветок и размеров. На стенах приемной висели картины в широких позолоченных рамах. Около кресла стоял стеклянный журнальный столик, на котором лежала веером разложенная пресса. Иван ухватил "Коммерсант" и попробовал почитать.
Телефоны звонили, не умолкая, но строгая тетка никого не соединяла с Пахомовым, вежливо отказывая. К последнему звонку Иван прислушался.
— Да, Ангелина Михайловна… Нет, это распоряжение Виктора Николаевича… Геннадий Владимирович сейчас у него… Продиктуйте мне, пожалуйста, данные загранпаспорта…
Тут дверь открылась, и из недр Пахомовского кабинета вывалился насупленный и злой Гена Лурдин.
— Одну минуточку, Ангелина Михайловна. Сейчас Геннадий Владимирович вам все объяснит.
— Что, замучила? — усмехнулся Кульбит. — А, каково мне приходится?
Секретарь позволила себе на секунду закатить глаза и передала трубку Лурдину.
— Ангел Лина, — пророкотал он. — Вопрос стоит совершенно иначе. Или ты едешь со мной, или остаешься дома. Я в командировку еду надолго. Выбирай, останешься дома или пойдешь гулять с Золотой королевой по Мариенплац… Тогда подготовь наши загранпаспорта, сейчас пришлю за ними кого-нибудь.
— Что там такое срочное, в этом Мюнхене? — полюбопытствовала секретарь.