Школа одаренных переростков
Шрифт:
— Шьет, что ли?
— Нет, делает. Хотя можно сказать, что шьет. У него хорошо получается. И мне подарил выкройку — вот этого платья.
Платье было очень славненькое и шло Черепашке, но я не стал ей этого говорить: с какой стати я буду делать комплименты общежитскому портняжке?
— А учителей здесь сколько? — спросил я.
— Трое.
— Как трое? И больше никого нет?
— Никого.
— Как же они справляются?
— Подумаешь, — беззаботно сказала Рита. — Нас ведь тоже немного.
— Это,
— Никто. Мусор сам пропадает. Здесь такая энергетика.
Я совершенно растерялся.
— Так что же, значит, в школе всего-навсего десять человек?
— Десять? — переспросила Черепашка. — Почему десять?… Ах, да, правильно, десять. И что тут такого особенного?
— Да ничего… А где учителя обедают? Что-то я их в столовой не вижу.
— Я тоже. Наверно, у них своя, отдельная.
— А где они живут?
— Вон там, в голубом домике. Мы туда не ходим.
— Почему?
— Вот принялся! — Рита засмеялась. — Прямо как Олег. Он тоже, как приехал, всех вопросами изводил. Почему да почему… Теперь успокоился.
— Наверно, всё понял. И я успокоюсь, когда пойму.
— А что ты хочешь понять?
— Да много чего.
"Хотя бы насчет говорящих стрекоз," — подумал я, но вслух не сказал: еще решит, что у меня с мозгами не всё в порядке.
Мы посидели еще, поболтали.
Точнее, болтала Рита: надо думать, с нею давно уже никто по-человечески не говорил, и она соскучилась по доброжелательному слушателю.
А мне-то что? Я слушал и мотал себе на ус.
— Если ты Соней интересуешься, — сказала как бы между прочим Черепашка, — то это пустой номер. Соня, если хочешь знать, за Олегом гоняется.
— В каком смысле гоняется?
— Ну, это у нас в Воронеже так говорят, когда кто-то без кого-то жить не может. По пятам ходит, сохнет — и всё такое. Правда, ей ничего не светит: Олег жутко строгий, весь из себя важный. Кроме учебы и спорта, ничем не интересуется.
Открытие было неприятное, но серьезное: о таких вещах нелишне знать, чтобы не попасть в идиотское положение.
Бедный Юрка Малинин, подумал я. Диня с Леной, Соня с Олегом, мы вот с Ритой. Получается, он один такой бесхозный. Поневоле красными перьями обрастешь.
— Диня с Ленкой дружат, — продолжала сплетничать Черепашка, — вот только дружба у них какая-то странная. Ленка ему такие истерики закатывает, вроде ревнует, а к кому — неизвестно. Диня вообще-то добрый, хороший парень.
— Это точно, — сказал я.
Черепашка поняла, что я имел в виду совсем другое.
— Нет, ты ошибаешься, — горячо возразила она. — Просто он очень обидчивый. Наверно, ты что-то про него плохое успел подумать.
Мне не понравилось, что Черепашка попала в самую точку.
— Еще чего, буду я думать обо всяких! —
— Это он так… Я на него не сержусь.
— Не сердишься, а плачешь. И раньше наверняка не раз плакала. Думаю, потому он тебе и выкройку подарил. Довел до слёз — и подарил. Правильно?
Смутившись, Черепашка кивнула.
— Ну, так вот, — сказал я, — больше он над тобой издеваться не будет. Это я тебе обещаю.
Черепашка посмотрела на меня долгим благодарным взглядом и снова зарделась.
— Из-за этой выкройки ему такой от Ленки был разнос, жуткое дело! — с преувеличенным оживлением проговорила она. — Сперва в бассейне ругались, потом улетели под купол — и там у всех на виду подрались.
Да, драка на лету — это, должно быть, фантастическое зрелище…
Наконец я утомился от сплетен, встал и, попрощавшись с Черепашкой, пошел к себе в комнату.
Мне непременно нужно было еще с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь толковым.
А кто здесь толковый? Конечно, Олег. Остальные все бестолковые.
Включая, естественно, меня.
29
Стриженый явился ко мне сам, минут через пятнадцать.
Впрочем, это и не удивительно: ведь он умел читать мысли.
Вошел, присел на край письменного стола, спиной к окну, — наверное, чтоб мне труднее было разглядеть выражение его лица, — и какое-то время меня прослушивал.
Вид у него был невозмутимый, уверенный. Я бы сказал, командирский вид.
Хотя он не был старожилом: оказывается, он приехал сюда позже Черепашки.
— Не обижайся, что мы тебя так встретили, — сказал он наконец.
— Как "так"? — спросил я.
— Ну, не слишком приветливо, — пояснил стриженый. — Сам понимаешь: программа, нагрузка. Так измотаешься за день, что хоть выжимай. Спецшкола есть спецшкола.
Я молчал.
— Но подготовка здесь у нас классная. Считай, что тебе повезло. Десятилетку в два счета окончишь. И — прямая дорожка в любой институт. Я из восьмого класса сюда явился. Скажи мне кто-нибудь, что через три месяца я буду работать с интегралами, ни за что бы не поверил.
Я по-прежнему молчал.
— Ты куда поступать собираешься?
Я пожал плечами.
— Ну да, рановато еще говорить. Лично я решил в авиационный.
— А зачем? — быстро спросил я.
— Что значит "зачем"? — степенно возразил Олег. — Самолеты буду строить.
— А зачем? Дмитриенко и так летает.
— Дмитриенко летает, а я не могу.
— Научись.
Олег внимательно на меня посмотрел:
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Зато я кое-что понимаю, — со злостью сказал я. — Ты пришел меня успокоить.