Школа одаренных переростков
Шрифт:
Но на всякий случай я решил отлепить объявление и захватить его домой, чтобы изучить на досуге, а заодно и маме показать.
К моему удивлению, листок отлепился очень легко: видно, не успел еще присохнуть. Я приклеил его к учебнику истории (с внутренней стороны обложки, естественно) — и тут заметил, что на противоположном углу стоит и наблюдает за мной Чиполлино.
Чиполлино был парень с нашего двора. Собственно, его звали Венька, но он учился в спецшколе с итальянским языком, при этом был кругленький,
По-итальянски он болтал довольно быстро, да это и не удивительно: его отец, известный журналист-международник Аркадий Навруцкий, знал, наверно, тридцать языков, в том числе готтентотский язык кьyenса, наполовину состоящий из щелканья и свиста. Даже название этого языка по буквам не прочитаешь, вместо кьнадо щелкнуть языком: щёлк — yenса. Чип водил к себе ребят со двора послушать, как отец говорит на кьоса, и отец никогда не отказывался: щелкал и свистел, у него это получалось очень лихо.
Я и сам ходил на такой сеанс, хотя, честно говоря, не понимаю до сих пор, за каким лядом Чип отвлекал своего родителя от нелегкого журналистского труда и почему отец ни разу не послал незваных гостей куда подальше.
Наверно, отец и сын выполняли вместе какую-то важную просветительную работу.
Мне этот птичий язык в душу запал: снилось даже иногда, что иду я по широкой желтой саванне и заливаюсь соловьем на языке кьоса.
— Привет, Лёха! — крикнул мне Чиполлино. — Что это ты там делаешь?
Он не хотел подходить ко мне ближе, потому что неделю назад зажулил у меня марку Бурунди и, видимо, боялся, что я начну выяснять отношения.
Настроение у меня как-то сразу поднялось, я перешел на другую сторону и протянул Чипу руку.
— Да вот, понимаешь ли, — сказал я как можно небрежнее, — перехожу в спецшколу.
— В языковую? — спросил Чип, и по лицу его видно было, что он мне не верит.
— Да нет, в научно-перспективную, — ответил я, не моргнув и глазом, хотя в объявлении ничего подобного написано не было.
— Ну что ж, дело хорошее, — солидно сказал Чип. — Но там, наверно, конкурс обалденный. Плюс еще блат.
— Поглядим, — ответил я, и мы пошли вместе к дому.
О Бурунди я ему не стал напоминать: мелочи жизни.
3
Я был уверен, что мама заинтересуется объявлением: во-первых, интернат, бесплатное питание — значит, с деньгами станет полегче, во-вторых, спецшкола — это уже почти профессия. А в-третьих — может быть, без меня ей удастся устроить свою личную жизнь.
Это в-третьих маму очень беспокоило:
— Кому я, немолодая, да еще с довеском, теперь нужна?
С довеском — в смысле со мной.
Мама вернулась в половине шестого. Работала она совсем близко, ее киоск находился в пяти минутах неспешного хода от дома.
Впрочем, со словом «киоск» мама была решительно не согласна:
— Какой киоск, зачем ты говоришь «киоск»? Люди подумают, что я сижу в чулочном ларьке. А у меня не ларек, у меня целый магазин, теплое капитальное помещение. Три отдела: книги, периодика и филателия.
Однако для жителей нашего района это был просто газетный киоск.
Закрывалась мама в пять и по дороге еще успевала забежать в гастроном и на базарчик возле универсама.
— Да, интернат — это, конечно, хорошо, — сказала она задумчиво. — Спецодежду выдадут, постельное белье будут менять… А далеко этот интернат?
В объявлении ничего об этом не было написано.
— Где-нибудь за городом, — ответил я наугад. — Типа лесной школы.
— И что ж, ты все время там жить будешь? — допытывалась она. — А я тут одна?
— Ну, мама, ну что ты, на самом деле! Бесплатное питание, уклон по выбору, санаторный режим. Чего еще надо?
— Не отпущу я тебя, — сказала она решительно. — Без зимнего пальто… старое ты совсем износил… Не отпущу!
Но я уже наверняка знал, что отпустит.
Когда мама начинает решительно говорить «нет» — значит, она уже согласна.
— Зима не скоро, — ответил я. — А кроме того, надо еще поступить.
— Не примут тебя, — сказала мама со вздохом. — Ты же у меня отстающий.
Мне стало скучно. Что такое, на самом деле? "Ты же у меня припадочный".
"Меньше бы разводилась, — подумал я, — тогда никто бы и не отставал".
Но вслух сказал другое:
— Чего там гадать? Сейчас пойду и позвоню. И всё узнаю.
— Так вечер уже!
— Ничего, попробую.
Какой-то странный зуд меня охватил:
"Ох, не упустить бы! Ох, как бы не опоздать"
И, не слушая, что мама кричит мне вдогонку, я схватил учебник истории и побежал на улицу. Телефона у нас тогда еще не было.
4
А, между прочим, напрасно я не слушал маму: она кричала мне, чтобы я взял жетон. В те времена у нас в городе звонили по жетонам.
В кабине автомата я поставил учебник на полочку, снял с рогульки трубку, прижал ее плечом к уху, пошарил по карманам, но ничего, кроме размякшей ириски, не обнаружил. Ириска — она была тоже не лишняя, однако для телефона-автомата совсем не годилась.
Вот тут бы очень кстати оказался Чиполлино, у него жетончик всегда найдется: сын готтентота Навруцкого регулярно звонил домой и докладывал родителям о своем местопребывании. Мобильники были тогда большой редкостью.