Школа террористов
Шрифт:
Когда дежурный постучал в мой номер, я уже убрал бритву и был готов к отъезду. Опасность обнаружения трупа Мирчи подхлестывала меня, и я, спустившись на первый этаж, заскочил к Руссу и Саракуце, поторопив их со сборами.
Гараж располагался под домом и закрывался кодовым замком, секрет которого, кроме меня и Петрунеску, вряд ли кто знал. Набираю номер, и ворота, как по волшебному велению, распахиваются.
Сажусь в "Волгу", включаю зажигание и, не ожидая прогрева двигателя, выезжаю. Выскакиваю, закрываю ворота. Останавливаюсь у подъезда и чуть ли не молю Бога, чтобы Петрунеску быстрее вышел и не вспомнил о Мирче.
Первыми
– А где Хадырке? Почему не разбудили?
– Я стучал ему, - выскакивает из двери дежурный.
– Думал, он уже вышел.
– Разыщите его. Быстро!
– Широкие черные брови Петрунеску то сходятся, то расходятся у переносицы, выражая злость и нетерпение. У меня замирает сердце: сейчас обнаружат... Что делать? Выйти из машины и объяснить или выхватить пистолет и попытаться пробиться?.. Нет, слишком неравны силы, и отсюда так просто не вырваться. Мы и с Доничем не справимся.
Надеюсь, что Петрунеску не станет дожидаться, когда найдут нерасторопного увальня, но Хозяин не из тех, кто не доводит свои распоряжения до конца.
Выбегает дежурный, бледный, перепуганный.
– Он мертв, - докладывает, заикаясь.
– Как, мертв?
– круто поворачивается Петрунеску.
– Убит, умер?
Дежурный пожимает плечами.
– Лежит на полу. Крови нет. То ли сердце, то ли задушен.
– Такого буйвола?
– Петрунеску подозрительно-пронзающе смотрит на меня. Я выдерживаю взгляд, и босс снова поворачивается к дежурному. Оружие при нем?
– Все на месте.
– Разберитесь. Найдите обрыв телефонных проводов. Мы скоро вернемся. И сел в машину на заднее сиденье.
– Разрешите мне с вами?
– Донич по-военному прикладывает руку к голубому берету, лихо надетому набекрень, придающему ему бравый вид.
– Поезжай в аэропорт, - Иона Георгиевич достает из кармана две карточки, похожие на визитки.
– Эту отдашь начальнику аэропорта или его заместителю. По этому номеру позвонишь через час и доложишь обстановку. Тогда же получишь дополнительные указания. В Кишинев, - командует он мне.
"Пронесло?" - с сомнением и надеждой спрашиваю сам себя и включаю скорость. "Волга" срывается с места, будто старается быстрее увезти из опасного особняка, где меня преследует не только труп со страшным оскалом, но и тень собственной смерти.
Лишь за воротами, спустя минут десять, начинаю успокаиваться: опасность на некоторое время дает мне передышку.
С узкой гравийной дорожки съезжаем на шоссе. Солнце уже оторвалось от горизонта и лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, растущих по обочине, образуют на асфальте зеркальные блики, слепящие глаза. День снова обещает быть знойным. Дорога ещё пустынна, но я не увеличиваю скорость, обдумывая ситуацию и стараюсь предугадать, что ждет нас впереди. То, что Петрунеску заподозрил меня в убийстве Мирчи и порчи телефонных проводов, вероятнее всего - очень уж пронзительным взглядом он окинул меня, когда дежурный сообщил о трупе. И теперь я чувствую на затылке его сверлящий взгляд, стремящийся проникнуть в тайну моих мыслей. Надо быть очень осторожным и начеку. У любой обочины Петрунеску может приказать остановится и выйти из машины, а Руссу или Саракуца, тоже притихшие в напряженном ожидании, выполнят любой
Проезжая мимо одного селения, я увидел в нем три бронетранспортера, две грузовые машины и группу наших солдат около них. Зачем они сюда прибыли? Учения или разборка между приднестровцами и националистами?..
В соседнем селе такая же картина: бронетранспортеры и солдаты.
Иона Георгиевич заерзал на сиденье, стал вертеть головой. В взглянул на часы. Начало седьмого. В Москве начало девятого. Включаю приемник, и голос диктора, твердый, решительный словно читающий приговор, звучит в напряженной тишине: "... идя навстречу требованиям широких слоев населения о необходимости принятия самых решительных мер по предотвращения сползания общества к общенациональной катастрофе, обеспечении законности и порядка, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок шесть месяцев с четырех часов по московскому времени девятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто первого года.
Второе. Установить, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеет Конституция СССР и законы Союза ССР.
Третье. Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР) в следующем составе"...
"Наконец-то!
– чуть ли не крикнул я.
– Наконец-то в стране будет наведен порядок, покончат с бандформированиями, заставят удельных князьков-президентов жить по общим законам. Наконец-то я вырвусь на свободу!"
Смотрю в зеркало заднего вида. Хозяин сидит, низко опустив голову. Стиснутые челюсти выдают рвущееся наружу негодование, безысходное отчаяние и напряженную работу мысли...
– Ты что, уснул за рулем?
– вдруг рычит он, толкая меня в спину: я так заслушался, что сбавил скорость чуть ли не до пешеходной.
Даю газ, и машина, поперхнувшись большой дозой бензина, рывком устремляется вперед...
Четвертое, - продолжает диктор.
– Установить, что решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР. Янаев, Павлов, Бакланов."
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - говорит Перунеску.
– Ошибся со своим прогнозом Михаил Михалыч.
– И после небольшой паузы обращается ко мне: - А где же ваш Горбачев?
– Горбачеву давно надо было дать пинка под зад, - откровенно высказываю я свое мнение.
– Демагог и пустозвон.
– Думаешь, Крючков с Пуго будут лучше?
– Почему Крючков с Пуго? Им своей власти достаточно.
– Как сказать. Тебе, как журналисту, должно быть известно, что рижское кровопролитие - их рук дело...
– Глубоко вздохнул.
– Сколько теперь полетит голов...
"Да уж, - мысленно и одобряюще соглашаюсь я.
– И с тебя первого надо начинать".
Впереди показался Кишинев. Дорога стала более оживленной, и все чаще нам попадались бронетранспортеры, легкие танкетки, машины связи. В городе у административных зданий стояли солдаты в бронежилетах и касках с автоматами на шее.
– Останови вон у той будочки, указал босс на пост ГАИ.
Сквозь стекло я видел как он здоровался с обитателями будки, тремя полицейскими, потом кому-то звонил. Вернулся минут через пять, как мне показалось, успокоенным и более решительным. Махнул вперед рукой.