Школьная осень
Шрифт:
— Люблю. Но здесь тесно…
— А у тебя девушка есть?
Я задумался. Даже пожал плечами.
— Дружу с одной девушкой. А что?
— Может, куда-нибудь сходим в воскресенье?
— Я в воскресенье с maman еду в деревню, — сообщил я.
— Может, среди недели?
Я пожал плечами.
— Видно будет. Не знаю.
— Может, тогда в среду или в четверг? — Алина взяла меня за руку, заглянула в глаза.
Мне её назойливость уже стала надоедать. Несмотря на симпатичность, она не вызывала у
Аура у нее светилась непонятным мне ровным лиловым цветом. Я такого не встречал. У Мишки и Андрея ауры были розовые, иногда вспыхивали желтые цвета. У Алёнки и Лариски тоже, в основном, розовые. В магическом зрении я заметил, что у Лариски поясница сзади была с красными точками. А у Алёнки, видимо, болело горло. Пока я сидел, кинул в них конструкты «айболита». Мне не сложно, а им полезно.
Тем временем Алина прижалась ко мне, попыталась меня обнять, положила мне голову на плечо. Мишка украдкой показал мне кулак с выставленным вверх большим пальцем. А на меня накатило равнодушной волной безразличие. Тем не менее, я тоже приобнял её, положив руку на плечо.
Ситуацию спасла maman. Скрежетнул замок, из прихожей послышалось:
— Я дома! Стол накрыт?
Я освободился от «захвата» Алины, встал, вышел в прихожую.
— Привет, мэм! А мы тебя заждались! Давай мой руки и за стол быстрей. А то у нас тут уже безобразия планируются.
Андрюха снял иглу с пластинки, отключил проигрыватель. Бутылка коньяка сразу исчезла со стола. Так же мгновенно куда-то испарились и три коньячных рюмки. Зато появились три высоких фужера. Включился верхний свет.
Я поставил еще один прибор — тарелку, вилку, фужер.
— Садись, мэм! — а сам направился за второй бутылкой шампанского.
— Ну, ты, может быть, сначала представишь мне наших гостей, кроме ребят, — попросила maman. — Этих-то двоих я знаю, как… Давно знаю.
Она специально оговорилась, вызвав у всех улыбки.
— Это Алёна с военного городка. Это Лариса…
— Я её помню! — перебила maman. — Она с тобой в детсад ходила в одну группу.
Еще бы не помнить! В детском саду наши шкафчики рядом были. И за одним столиком на завтраках-обедах сидели рядом.
— А это Алина…
Maman внимательно посмотрела на неё, переспросила:
— Твоя девушка?
Я подмигнул maman и едва заметно шевельнул плечом, типа, не знаю.
— Понятно!
Я налил родительнице шампанского. Ей — первой, потом девчонкам, далее ребятам. Себе — нет.
— Мне завтра бороться, — объяснил я. — Не хотелось бы в первый же день получить по шее.
— Только попробуй, получи! — строго сказала мэм. — Домой не приходи.
— За родительницу не пили! — провозгласил я тост. Гости меня поддержали, довольная maman тем более. Вторая бутылка шампанского как-то быстро опустела, да и закусок на столе поуменьшилось.
—
— Можно завтра опять собраться, — намекнул Мишка на остатки коньяка. — Обмыть твою победу.
— Ты так в нём уверен? — улыбнулась Алина.
— На сто процентов! — осклабился Мишка. — Он еще чемпионом города станет. И области, если захочет.
Михаил имел ввиду мои способности.
— Ты завтра придешь за меня поболеть?
— Не, — нахмурился Мишка. — Лавруха запретила уходить с уроков. Хотя можно и попробовать слинять.
Он развел руками.
— Я поболею, — заявила maman. — Обязательно!
— Почему ты такой бука? — Алина взяла меня под руку, прижалась ко мне боком.
Я вышел проводить гостей, а заодно и самому прогуляться. Maman выставила меня, чтобы я лучше погулял с друзьями, а не убирал со стола и не мыл посуду в день рождения.
— Да ничего я не бука, — почему-то смутился я. — Просто как-то неудобно…
— Лин! — позвала её Лариска. — Успокойся. Я тебе потом объясню. Она подмигнула ей, затем мне.
Сначала мы пошли провожать девчонок. Посадили Алёнку на последний рейсовый автобус в военный городок, потом Ларису, Алину. Потом довели до дома Андрюху.
— Ты коньяк заныкал? — спросил Мишка.
— Не-а.
— Блин! Он ведь там и остался, за занавеской на окне. И рюмки там же.
— Ну и что?
— Мать не будет ругаться?
— Не должна!
Потом пошли до Мишкиного дома.
— Что с Алиной-то терялся? — усмехнулся Мишка. — Девочка на тебя давно запала. Ей Алёнка только намекнула про твою днюху, она уже рысью к тебе рванула!
— Да не нравится она мне, — вздохнул я.
— Всё по Светке сохнешь? Зря. Алинка не хуже. И тоже гимнастикой занимается. Правда, какой-то своей, корейской. Говорила, что отец её учит.
— Не знаю, не лежит у меня к ней душа! — я развел руками. — Вот к Светке лежала. К Альбине лежит. А к этой «корейке» — ни капельки.
У подъезда Мишка достал сигареты, по привычке сначала протянул пачку мне. Я опять отказался.
— Всё не могу привыкнуть, что ты не куришь, — пояснил Мишка. — До аварии-то вроде курил.
Он ловко выбил сигарету одним щелчком, чиркнул спичкой, затянулся.
— Не помню, — буркнул я. Конечно, всё я помнил. Только после аварии Герис мне психику настроил так, что я не только бросил курить, но и первое время табачный дым на дух не переносил. Сейчас-то попривык уже.
— Родик Светку шантажировал, — зачем-то сказал я Мишке. — Не Хляпик. Родик у него фотки нашел и, в общем… Правда, Хляпика заставил её к себе привести.
— Во как! — Мишка аж присвистнул. — А кто им люлей навешал, не знаешь?