Школьные годы чудесные

Рюмин Сергей

Прямо у подъезда, чуть ли не вплотную к двери стоял знакомый «уазик». Машина стояла на тротуаре, прямо на пешеходной дорожке, и никто на это не обращал внимания, обходя машину стороной, по клумбам и газону. Даже тётя Маша прошла мимо, не замечая этакой наглости. А ведь она была явным поборником справедливости.

Я вопросительно посмотрел на лесника. Он буркнул:

— Садись в машину!

И, усевшись за руль, пояснил:

— Здесь шишок сзади сидит, он всем глаза отводит.

Я обернулся — на заднем сиденье сидел тот

самый то ли чёртенок, то ли медвежонок — слуга колдуна. Я кивнул ему, поздоровался и открыл форточку. В кабине жутко воняло псиной, навозом и еще чем-то неприятно затхлым, словно тухлятиной или, еще хуже, мертвечиной.

Двигатель взревел, машина словно подпрыгнула, рванулась вперед.

— Мы куда? — поинтересовался я, стараясь дышать пореже и неглубоко.

— Помощь нужна, — ответил лесник. — Сейчас поймешь, может, справишься. Я не смог.

Я замолчал. «Уазик» выехал на трассу, свернул в сторону от города. Через пару километров, не сбавляя скорости, мы миновали пост ГАИ. Гаишники нас словно не заметили, хотя до нас останавливали все машины подряд, благо транспортный поток был небольшой.

Миновали село. За ним лесник резко свернул на проселочную и въехал в небольшой лесок.

— Выходим!

Мы вышли из машины.

— Иди сюда! Скорей!

Колдун подвел меня к двери багажника, отвел в сторону кронштейн с запаской, откинул заднюю дверь.

— Смотри!

В багажнике лежала здоровая, с теленка, не меньше, черная собака со связанными лапами и в наморднике, плотно обхватывающим всю голову. Собака не двигалась, то ли спала, то ли была мертвой.

Лесник вздохнул, махнул на собаку рукой:

— Знакомься, оборотень Селифан.

— Это который в Кочарах живёт? — вспомнил я.

— Ага, — кивнул головой лесник. — Тут такое дело. На него кто-то проклятье наложил, когда он в обличье волка был. Селифан после этого обратно перекинуться не смог. Пока в нём звериное начало не победило, он успел добраться до меня, накарябал лапами, что не может обернуться.

Лесник с надеждой посмотрел на меня, показал на него:

— Если проклятье не снять, он озвереет совсем. Будет убивать без разбора всех подряд. Я его пока усыпил, укол сделал. У меня не получается ему помочь. Вся надежда на тебя.

Василий Макарович вздохнул, протянул руку, неожиданно погладил оборотня по голове:

— Селифан — неплохой в сущности мужик-то. Нормальный. Жалко его…

Пока лесник рассказывал мне про оборотня, я осматривал «собаку» или, точнее говоря, волка, магическим зрением.

— Может, тебе фонарь принести? — вдруг спросил лесник, заметив, что я разглядываю зверя.

— Не, не надо, — отозвался я. — Всё и так видно.

Уже стало смеркаться, темнеть. Но магическому зрению сумерки совсем не мешали. Лесник отошел от меня, чтоб не отвлекать.

Я обнаружил у оборотня магический узел силы — такой же, как у меня. Шар светился ярко-зеленым цветом, цветом магии Жизни.

Только этот шар покрывала крупно-ячеистая сетка красного цвета — точно такая же, как я наложил конструктом-заклинанием на старуху-ведьму, блокируя доступ к её магии. Только моя сеть была мелкой, из тонких волокон. Здесь же ячейки были крупные, а волокна напоминали скорее жгуты.

Я осторожно коснулся «сетки» щупальцем магии Жизни. Оборотень вздрогнул, дернулся. Лесник тут же оказался рядом.

— Что? Он просыпается?

— Нет, — ответил я, не отвлекаясь и не прекращая попыток зацепить «сетку». — Я нашел, то есть вижу заклинание. Оно блокирует его магические способности. Если бы заклинание было бы наложено, когда Селифан был человеком, то он бы не смог бы перекинуться в оборотня. А тут наоборот…

— Ладно, не мешай! — отрезал я.

Ярко-красный жгут удалось зацепить с пятой или шестой, а может и десятой попытки. Щупальце силы я согнул крючком, поддел под красный жгут, завязал на узел — в призме магического зрения это выглядело так. И потянул на себя. «Сетка» поддалась, но потащила за собой «шар» — узел силы оборотня.

Волк взвыл, заворочался, приподнялся, но не проснулся. Я попробовал еще раз потянуть на себя. «Сетка» отказалась выпускать свою добычу. Волк снова заворочался. Толстые жгуты «сетки» упрямо не хотели рваться.

Я выпустил щупальце «мертвой» силы, осторожно тронул им жгут. Неожиданно «сетка» стала вибрировать и сокращаться, сжимая «шар». Волк в багажнике завизжал, попытался свернуться в клубок. Видимо, сдавливаясь, «сетка» причиняла ему нешуточную боль. Хорошо еще, что он спал!

Лесник, наблюдая за нами, положил руки ему на голову, пытаясь успокоить.

— Ни хрена не выходит! — прохрипел я. Во рту оказалось неожиданно сухо. Я попытался сглотнуть появившийся комок, не получилось.

— А, сука! — в сердцах громко выругался я, добавив еще кое-что из нецензурной лексики.

Лесник шарахнулся от меня в сторону. Я вытащил правой рукой кинжал и, потянув «сетку» крючком-щупальцем Жизни, полоснул им по ярко-красным жгутам, кажется, даже чуть задев шкуру оборотня. Жгут под лезвием кинжала ведьмака легко распался на две части. Следом за ним стала расползаться, словно из гнилых ниток, и «сетка». Я уже без труда вытянул всю, как рваную авоську, и отбросил подальше в сторону.

— Готово, — я совершенно без сил опустился на землю. Ноги подкосились.

Я сразу почувствовал окружающий мир. До этого был как бы в отключке от всего внешнего. А сейчас… Волк вонял до тошноты. Ночной (ого, уже и ночь наступила!) холод пробрался до самых костей. Меня начала трясти крупная дрожь — то ли от холода, то ли от усталости.

Василий Макарович, не замечая моего состояния, занимался оборотнем. Он вытащил его из машины, развязал лапы, снял намордник: дело в том, что оборотень стал сразу, буквально на глазах превращаться в человека.