Школьный бунтарь
Шрифт:
Если быть честной, то она скорбит о своей подруге. Она просто ещё ощущает себя чертовски виноватой, потому что чувствует ответственность за несчастный случай, который убил Гейл, и что ее тайна была раскрыта, и она предстала в качестве лживого чудовища. Я могу представить, что это, по крайней мере, должно быть выносом мозга.
Мама ложится спать до смешного рано, закрывшись в спальне. В девять я спускаюсь вниз и стучу в дверь папиного кабинета, зная, что он все еще сидит за своим столом и усердно работает.
— Входите на свой страх и риск, — говорит он из-за двери.
Я
— Тебе уже лучше, малыш? — спрашивает он.
— В основном.
— Ну, если тебе нужны деньги, то лучше бы они были на что-нибудь хорошее. Пиво. Пистолет. Доза кокаина.
Он шутит, потому что безоговорочно доверяет мне и знает, что я никогда не буду иметь ничего общего с незаконным огнестрельным оружием или сильнодействующими наркотиками. Стыд режет меня холодным, неумолимым ножом под кожей. Я именно та хорошая девочка, какой он считает меня сейчас, но так было не всегда. Отнюдь нет. У него был бы сердечный приступ, если бы он хоть немного представлял, в какое дерьмо я была втянута с Кейси.
— Мне не нужны деньги, папа. На самом деле мой сберегательный счет выглядит довольно здоровым. Я хотела попросить еще кое о чем.
Он смотрит на меня, откинувшись на спинку стула.
— Звучит зловеще.
— Я хочу переночевать у Алекса. — Ужасно краснею, как только выговариваю эти слова. Боже, это была плохая идея. О чем, черт возьми, я думала, когда вот так выпалила все это? Мой отец выглядит так, будто ему трудно глотать.
— Прошу прощения? Алекс? Твой ученик по игре на гитаре? Тот, что с мотоциклом и всеми этими тюремными татуировками?
— Это не тюр… не важно. Да, тот парень, который приходил сюда на днях. Он и я... мы вместе.
— Иии... — он качает головой и надувает щеки. — Ты говоришь мне это на обороте просьбы пойти и провести ночь в его доме?
— Да. Я знаю. Просто сумасшедшая.
Он смеется, но я вижу, что ему не по себе.
— Как давно вы с ним встречаетесь?
— Не долго. Пара дней.
— Боже, Сильвер. Ну же, что ты ожидаешь от меня? Ты действительно думаешь, что я соглашусь?
— Он живет в парке Солтон-Эш. Один. В трейлере.
— Боже правый…
— У него было несколько стычек с законом. Но ничего страшного. Ничего ужасного.
— Сильвер, если ты пытаешься сделать так, чтобы твоя просьба звучала менее безумно, то ты направляешься не в ту сторону.
— Просто выкладываю все карты на стол, папа. Предоставление тебе всей информации, какой бы плохой она ни была, кажется самым разумным вариантом. Я знаю, что это радикальный подход. Просто надеюсь, что ты оценишь мою честность и поверишь, что я знаю, что делаю.
Он бросает на меня обеспокоенный, растерянный взгляд, граничащий с раздражением.
— Черт возьми, Сил. Неужели ты не можешь просто соврать мне, как любой нормальный подросток? Иногда незнание — это блаженство.
Это ударяет меня, как десятитонный груз. Иногда незнание — это блаженство. Папа бы все еще говорил так, если бы знал, чем занимается мама? Понятия не имею. Неужели я так откровенна с ним сейчас, потому что заставила маму солгать ему и теперь
— Мне показалось, что я должна была честно тебе все объяснить, — бормочу я.
— А если я скажу «нет»? Ты собираешься устроить какой-нибудь грандиозный побег и спуститься по шпалере в три часа ночи? Потому что я не хочу беспокоиться о том, чтобы установить какую-то импровизированную сигнализацию по периметру участка так поздно вечером.
— Нет, папа. Чёрт побери. Я не настолько гибкая, и ты это знаешь.
Он фыркает и сердито смотрит на меня.
— Это какой-то кармический пинок под зад из-за всего того дерьма, что мы с твоей мамой натворили, когда учились в старших классах, не так ли?
— Держу пари, что ты не спрашивал разрешения у Ноны и дедушки.
Он смеется.
— Нет, точно, нет, и твоя мама тоже. Мы были ниндзя, Сильвер. Ниндзя. Они никогда ничего не подозревали.
— По крайней мере, ты будешь точно знать, где я, — говорю я, слабо пожимая плечами.
Он хочет сказать «нет». Действительно хочет быть строгим, твердым папой, который заворачивает свою дочь в вату и на три замка запирает входную дверь на ночь, пытаясь удержать большой плохой мир как можно дальше. Бедняга, он выглядит так, словно за последние десять минут постарел на десять лет. Я искренне удивляюсь, когда он вздыхает и разводит руками.
— Хорошо. Ладно, можешь идти.
— Серьезно?
— Да! Но... Господи, Сильвер. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что картина, которую только что нарисовала об этом парне, выглядит не очень хорошо. Если он начнет сходить с ума, если начнет вести себя напористо, если хотя бы посмотрит на тебя не так, как надо, или напугает тебя, ты немедленно позвонишь мне, и я в мгновение ока окажусь в том трейлерном парке с чертовой кувалдой в руке.
Папа такой грозный, что каждое слово говорит серьезно. Его взгляд стал отстраненным — я вижу, что он представляет себе, как все это будет происходить: поездка в Солтон-Эш, тяжесть орудия в его руках, каково будет поднять его над головой и сломать колени мальчику, который заставил меня плакать.
Он и сам не знает, что уже на девять месяцев опоздал.
Тот мальчик, который сломал меня с чистым послужным списком, обаятельной улыбкой и великолепным ореолом. По иронии судьбы, именно этот парень с судимостью, телом, полным чернил, и опасным блеском в глазах снова собирает меня воедино.
Я много раз проезжала мимо Солтон-Эш, но никогда раньше не сворачивала с дороги и не въезжала на территорию трейлерного парка. За последние семнадцать лет впервые встретила того, кто бы здесь жил, и меня удивляет, насколько ухожен и красив этот участок. Мне кажется, что мои нервы вот-вот возьмут верх, когда я медленно еду по широкой асфальтированной дороге, изучая номера трейлеров, ища тот, который принадлежит Алексу. Наконец я вижу его мотоцикл и понимаю, что нашла нужное место.