Шкура льва
Шрифт:
— Горечь ваших слов противоречит их смыслу.
Мистер Кэрилл пожал плечами и улыбнулся.
— Зато показывает мою точку зрения. Я мог бы оправдать себя, сказав, что, сделав меня на мгновение серьезным, вы заставили меня покорчиться, в свою очередь.
Гортензия не спеша двинулась, и Кэрилл зашагал рядом с нею. На короткое время воцарилось молчание.
Вскоре она сказала:
— Вы находите меня, несомненно, столь же забавной, сколь и любого другого из ваших человеческих червей, за которыми вы наблюдаете.
— Боже
Девушка рассмеялась.
— Значит, в моем случае вы делаете исключение. Какая тонкая лесть!
— Разве я не говорил, что считаю вас исключительной женщиной?
— Исключительно глупой, наверное?
— Исключительно красивой, исключительно восхитительной, — поправил мистер Кэрилл.
— Довольно неуклюжий комплимент, пожалуй, даже неумный.
— Коль скоро мы с вами ведем правдивый разговор, некоторый недостаток мудрости простителен. Но мы отвлеклись. Вы сказали, что существует причина, делающая вас любопытной, из чего я делаю вывод, что вы желаете получить сведения из моих рук. Прошу вас, не стесняйтесь, я — кладезь сведений.
— Я хотела знать… Мало того, я уже спросила вас об этом. Я хотела знать, считаете ли вы меня достойной жалости дурочкой?
Они дошли до бирючьей изгороди и, развернувшись, остановились. Мистер Кэрилл также сделал паузу перед ответом.
— Я должен признать, что во многих случаях вы вели себя мудро, — медленно и серьезно заговорил он. — Однако что касается дела, в котором я имел счастье послужить вам, мудрой я вас не считаю. Любили… любите ли вы лорда Ротерби?
— И что, если да?
— После того, что вы узнали, я вынужден считать вас еще менее мудрой.
— Вы дерзки, сэр, — выговорила она ему.
— И даже более чем. Но разве вы не просили меня выступить в роли судьи в этом вопросе? И пока вы не будете со мной откровенны, как могу я оправдать вас?
— Я не искала вашего оправдания. Вы берете на себя слишком много.
— Так и сказал лорд Ротерби. В конечном счете, у вас, кажется, есть что-то общее.
Гортензия досадливо прикусила губу. В тишине они прошествовали до конца газона и снова развернулись.
— Вы обращаетесь со мной, как с дурой, — упрекнула она Кэрилла.
— Да как же это возможно, если я уже думаю, что люблю вас?
Девушка отпрянула от своего спутника.
— Вы оскорбляете меня! — вскричала она гневно, полагая, что разгадала ход его мыслей. — Вы что же, думаете, если я могла совершить безрассудный поступок, то лишаюсь права на уважение?
— Странно вы рассуждаете, — сказал невозмутимый мистер Кэрилл. — Я же сказал вам, что люблю вас. С какой стати мне оскорблять женщину, которую, по моим же словам, я люблю?
— Вы меня любите? — Гортензия посмотрела на него, побелев лицом в белом свете луны, источая глазами гнев. — Вы что, сумасшедший?
— Здесь я не уверен. Бывали моменты, когда я почти боялся, что это так. Но сейчас не один из них.
— И вы хотите, чтобы
— Как раз за это время, наверное, я и полюбил вас.
— Наверное? — презрительно отозвалась Гортензия. — О, какую оговорку вы делаете. Вы не совсем уверены?
— Можем ли мы в чем-либо быть уверены? — возразил мистер Кэрилл.
— В некоторых вещах — да, — ледяным тоном проговорила мисс Уинтроп. — Я, например, уверена, что начинаю вас понимать.
— Как я завидую вам. Раз уж это так, будьте добры, помогите и мне понять себя.
— Тогда понимайте себя как дерзкого, самодовольного хлыща, — сказала Гортензия и отвернулась, собираясь уходить.
— Это не объяснение, — задумчиво проговорил мистер Кэрилл. — Это чистой воды оскорбление.
— Чего вы еще заслуживаете? — бросила она через плечо. — И как вы только смели!
— Так скоро полюбить вас? — спросил он и перефразировал:
— Да кто вообще любил не с первого чтоб взгляда, Гортензия?
— Вы не имеете права на мое имя, сэр.
— Хотя и даровал оное на мое, — ответил он с робким упреком.
— Вы будете наказаны, — пообещала девушка и, возмущенная до глубины души, удалилась.
— Наказан? О жестокая! Можешь ли ты быть…
«Холодной с тем, кто мил к тебе? Медведь и тигр, я слышал часто, Любовью за любовь воздастся».Но ее уже не было. Мистер Кэрилл поднял глаза на луну и с упреком посвятил ее в свою тайну.
— Это твое бледное лицо ослепило меня, — громко сказал он. — Видишь, сколь ужасный, а значит, сколь великолепный почин я сделал! — И он рассмеялся, однако, совершенно безрадостно.
Он расхаживал по газону в лунном свете, задумчивый и теперь, казалось, совсем невеселый. Его жизнь, по всей видимости, запутывалась все больше и больше, а хваленая привычка смеяться над ее хитросплетениями едва ли уже могла показать ему выход из лабиринта.
Глава 6
Возвращение Гортензии
Пока мистер Кэрилл гуляет по саду в свете луны, поговорим, читатель, об этом человеке. Если мы вообще хотим понять его, что представляется делом отнюдь не легким, учитывая то обстоятельство, что сам он себя, по своему признанию, не понимает. Делал ли когда-либо человек искреннее заявление о внезапной страсти столь легкомысленно, как он, или, подобрав для этого выражения, подходящие разве для того, чтобы отдалить от себя вожделенную награду? Выбирал ли когда-либо человек время с меньшей разборчивостью или слова с меньшей осторожностью? Определенно нет. Однако предположить, что мистеру Кэриллу это было невдомек, значило бы предположить в нем простофилю, коим он, конечно же, не являлся.