Шлак 2.0
Шрифт:
— Сдох он! — крикнул старатель. — Нехер было гранаты швырять. Придурок ты, Олово. И вся банда твоя — придурки!
Примас подошёл к насыпи.
— Дон, ты же слышишь меня. Чего ты испугался? Мы тебя любим, мы желаем тебе добра. Не оскорбляй наши чувства. Четверо братьев уже погибли. Хватит! Ты же не хочешь новых смертей.
— Я хочу только одной смерти — твоей! — не выдержал я. — Умри, примас, это и будет добром!
— Могу помочь! — выкрикнул Грызун.
Старатель вскинул автомат к плечу и выпустил полрожка по людоеду. Примас резко сместился вправо, и пули взрыхлили
— Шустрый, сука, — выругался Грызун. — Видал, какая чуйка? Покруче, чем у твари. Такого из одного ствола не завалишь.
— Сын мой, вернись в семью, — с грустью сказал примас, — мы ждём тебя.
— Хорошо, я подумаю. До утра, ладно?
— Думай, мы подождём.
Я метнулся к Клюкве, подобрал автомат. Ружьишко Демидыча мне больше не понадобится. Вытащил четыре магазина из разгрузки, рассовал по карманам. Следовало бы обшмонать всё, включая ранец, но времени не было. В добрую волю примаса верят только глупцы. Ждать он не станет, нападёт. Нужно торопиться.
— Грызун, давай за мной.
— Куда?
— Уходим. Нечего здесь больше делать.
— Куда уходим? Высунемся, сразу пристрелят.
— Не боись, есть лазейка.
Мы спустились в трактир. Тётка Люба держалась за обломок стойки, пытаясь на ощупь пробраться к спуску на первый этаж. Грызун взял её под локоть.
— Мать, жива что ли?
— Жива… Вы уж, ребятки, пособите мне, а я за вас отмолюсь.
На первом этаже темнота была ещё плотнее. Я едва различал контуры пристроенных к стене нар. Настоящая гостиница. Приют предлагал старателям полноценный отдых, и, судя по количеству спальных мест, пользовался устойчивым спросом.
— Тут западня у стены, — тётка Люба повела незряче руками. — Койку отодвинь.
Я ухватился за край настила и сдвинул нары в сторону. Опустился на корточки, провёл ладонями по полу, нащупал кольцо, потянул. Люк давно не открывали, если вообще открывали когда-либо. Посыпался мусор, всплеснулась вода. Я застыл на минуту, прислушиваясь к звукам. Ничего настораживающего. Опёрся о края лаза и медленно опустился в воду.
Глубина оказалась чуть выше колен, над головой завис деревянный настил пирса. Я помог спуститься тётке Любе. Оказавшись в воде, женщина охнула и закусила губу. За ней спустился Грызун.
— Ребятушки, спасибо вам, — зашептала тётка, — век не забуду. Давайте уж к лодке быстрее…
— В лодку нельзя, заметят, — прошипел старатель. — Надо вдоль насыпи до берега, а там в лесок. Тогда точно уйдём.
Я согласно кивнул, но тётка Люба начала тянуть свою лямку.
— Да как же я пешком? У меня ноги не ходят. Помилуйте, давайте уж как-нибудь на лодке. Может и не увидит никто.
Грызун пихнул её в бок:
— Поможем тебе, мать, не сс… не беспокойся.
Я почувствовал за спиной движение. Дёрнулся вправо, пропуская мимо нацеленные вилы, резко подался назад. Развернувшись, ухватил противника за руку, притянул к себе и обхватил за шею. Людоед упал на колени, разбрызгивая воду, попытался вывернуться. Силы в нём было немеряно, я захрипел, удерживая захват, и сильнее сжал шею. Хрустнули позвонки, тело обмякло.
Слева щёлкнул взводимый
Ещё несколько секунд я стоял, прислушиваясь к тишине. Откуда появились эти двое? Как будто из-под воды вынырнули. Я почувствовал их лишь когда они пошли в атаку. Миссионеры хитры на выдумку, хоть и кажутся инфантильными. Они знали о запасном выходе, примас специально направил сюда эту парочку. Засели под пирсом и ждали.
И дождались.
— Дон.
— Что?
— Тётке Любе… копец.
Женщина висела у него на руках, в груди торчали вилы. Да чтоб вас всех! Не день, а сплошные потери, только эта, похоже, на моей совести. Я-то от удара увернулся, а вот тётка Люба его даже не увидела. Хорошо хоть умерла мгновенно. Один зуб попал в сердце, второй пробил бок и едва не проткнул Грызуна.
— Отпусти её.
Он опустил тело в воду, перекрестился.
— Тебя не задело?
— Не, — Грызун сглотнул.
— Тогда выбираемся. Я первый, ты за мной. Когда пойдём, ноги из воды не вытаскивай, иди, как будто по льду скользишь. Меньше шума будет.
[1] Пистолет Лебедева компактный.
Глава 11
Мы прошли по кромке насыпи, вода доходила до пояса, по телу бежала дрожь. Я боялся, что на насыпь кто-нибудь поднимется, и тогда придётся стрелять. Нас обнаружат. Сколько вокруг людоедов? Два десятка? Три? Грызуна однозначно пристрелят, меня попытаются взять. Я нужен им живой, не просто же так примас предлагал вернуться в семью, и не побоялся подставить своих детей под пули. Вон их сколько валяется. Я по-прежнему для него что-то значу. Что? О каком проводнике он говорил?
Со стороны зарослей донёсся звук голоса. Слов не разобрать, но, кажется, Андрес. Голос звучал настойчиво, и только единожды сквозь него прорвалось короткое: нет. Это уже примас. И по тону, и по тембру. О чём они спорили, оставалось только догадываться, но это впервые, чтобы с примасом кто-то спорил, тем более, всегда послушный и относительно миролюбивый Андрес.
Через минуту раздалось знакомое: ку-ку. И со всех сторон ему начали отвечать: слева, справа, из зарослей.
— Раскуковались, суки, — оскалился Грызун.
Скрипнул гравий, с насыпи скатилось несколько камешков. Кажется, миссионеры пошли на штурм Приюта. Да, так и есть. Вовремя мы слиняли. Беда в том, что они скоро поймут, что внутри никого, кроме трупов, нет, и вот тогда начнётся настоящая аллилуйя. До этого момента желательно уйти подальше от озера.
Сразу за насыпью начиналась луговина — сто шагов по открытой местности. У миссионеров где-нибудь должны сидеть дозорные, их выставляли даже тогда, когда мы громили посёлок конгломерации. Два крадущихся в темноте человека вызовут не просто подозрения, но уверенность в том, что это не друзья. Пройти без проблем не получится. Можно попробовать проползти вдоль берега, но опять же вопрос в дозорных. Где они? Смотрят, как штурмуют Приют или приглядывают за окрестностями?