Шлак
Шрифт:
Говоря, мужичок причмокивал и сильно окал. Я подошёл к нему.
— Присяду?
— Да как пожелаешь. Место не куплено.
— Меня Дон зовут. А тебя?
Мужичок хмыкнул.
— Чего тебе до моего имени? Рассуют нас с тобой по отдельным камерам, как по отдельным квартирам, и в тварей обратят. А тварям имена ни к чему. Хех… Ладно, знающий народ меня Коптичем кличет.
Коптич — копчёный или закопченный. Лицо у него и вправду слегка подгоревшее, как будто блин жарили да перевернуть забыли. На лбу и щеках пигментные пятна. Такие лица запоминаются
— Рубаха на тебе странная.
— С чего вдруг странная? Хорошая рубаха. Это у загонщиков всё разноцветное. Чем цветастее, тем лучше. А нам чтоб крепкое, да чтоб не жало нигде.
— Кому вам?
— Дикий это, — прозвучало от противоположной стены. — Не видишь что ли?
Дикий? Гук говорил что-то о них. Потомки жителей Развала, не захотевших идти в Загон. Он-то как здесь оказался?
— Не знал, что дикарей тоже на ферму отправляют.
— А чего бы ни отправить хорошего человека? — прищурился Коптич. — Из нас твари не хуже вашего нарождаются. Кровь у всех красная, а нанограндики такие же серебряные.
— Ты так говоришь, будто не боишься.
— Не боюсь, — подтвердил Коптич. — И ты не боишься.
Резким движением он схватил меня за запястье и сжал. На миг лицо его окаменело, а зрачки стали вертикальными. Вглядеться и удостовериться в этом я не успел, Коптич отпустил меня и вернулся к образу мужичка с глубокими морщинами. Только на запястье остались обескровленные отпечатки его пальцев.
Щёлкнул замок. Я обернулся. В упор на меня смотрел Матрос.
— Вставай. Твоя очередь.
Моя, значит, моя. Встал, сделал общий жест прощания.
— Удачи всем. Рад был познакомиться.
Никто не ответил. Да я и не ждал ответа.
Глава 8
Меня провели в соседний коридор. В начале находился пост охраны. Двое с калашами сидели за кирпичным бруствером, и сверлили каждого взглядом. Дальше тянулись одиночные камеры. Некоторые были пустые, возможно, в одну из таких скоро поселят меня.
За камерами коридор плавно переходил в просторное светлое помещение. Несколько рядов лабораторных столов протянулись по всех длине. Компьютеры, колбы, спиртовки, микроскопы. Оборудование не самое современное, но однозначно доставленное через станок. Люди в белых халатах, никаких тебе цветовых различий. Положенцы. На меня внимания не обращали. Для них я всего лишь очередной шлак. Подопытная мышь.
В конце за стеклянной перегородкой сидел Дряхлый, читал журнал, помешивал градусником чай в чашке. С краю перегородки висела позолоченная табличка: «Руководитель научного отдела доктор медицинских наук Дряхлов С.И.».
Матрос постучал по стеклу.
— Семён Игоревич, привели.
Дряхлый отложил журнал. Я обратил внимание, название было на английском.
— Заводи.
Матрос втолкнул меня в кабинет, велел раздеваться. Я снял рубаху. Дряхлый склонился над моими рёбрами, осмотрел рану, надавил и спросил, как при первом осмотре:
— Больно? А здесь? Сильно болит?
—
Мне действительно было нормально. Боли не чувствовал, опухоль спала, осталось несколько синяков и царапин. Хотя ещё ночью я загибался и едва ходил.
Дряхлый вернулся к столу, сел и целую минуту выбивал пальцами по столешнице марш строителей коммунизма. Потом взмахнул рукой.
— Ну, и за что тут Ровшан модератору предъяву кинул? Рёбра целы, повреждения незначительны. Обычный ушиб. Получается, зря человека забраковали и в доноры перевели. Угробили трудоспособную единицу.
— А в чём проблема? — хмыкнул Матрос. — Хотите я ему ноги переломаю? Мне не трудно.
— Я понимаю, что тебе не трудно. Только смысл калечить донора, если его так и так на трансформацию укладывать? Да и с Ровшаном вопрос остаётся открытым. Он меня подставил. Ответ должен быть обязательно, иначе со всех сторон наезжать начнут.
— Тогда ещё проще, Семён Игоревич. Завтра шоу. У Мозгоклюя как обычно недобор. Вечером придёт людей просить. Выставим этого в числе кандидатов. Он здоровый, вон какие щёки. Мозгоклюй мимо него не проскочит.
Они говорили так, будто меня не было. Какое-то шоу, Мозгоклюй. Но из разговора чётко улавливалась ситуация: Ровшан за счёт моих сломанных рёбер хотел получить плюсик, и стуканул Конторе на Дряхлого, дескать, тот недоглядел и пропустил брак в блок. Кто-то из модераторов придержал сообщение и скинул его Дряхлому. Меня перевели из трудовых единиц в доноры, пришёл Матрос, инсценировал потасовку и доставил на ферму. Однако на месте выяснилось, что рёбра мои целы, и пострадал я ни за что. Вот ведь смех. Если бы оставили всё как есть или другой модератор на компе сидел, пришли бы проверяющие от Конторы, выяснили, что Ровшан поторопился с обвинениями, и тогда ему прилетело бы по самые гланды. Но доктор перестраховался. В итоге все, кроме меня, остались при своих.
Меня однозначно спишут в утиль. Я никто. Шлак. Заморачиваться и переводить донора обратно в трудовую единицу никто не станет. Ни к чему эта путаница. Проще создать монстра и качать из него кровь. Тем более что я так и так монстр, только заметно это станет не раньше завтрашнего дня.
И ещё этот Мозгоклюй. Я уже слышал про него мельком, только не понял, что он за зверь такой. Вроде создатель какого-то шоу.
— Отведи донора назад, — Дряхлый указал на дверь. — Я подумаю, что можно сделать.
В камере вновь увидеть меня не надеялись. Коптич аж присвистнул:
— Да ты в рубашке родился!
— В клетчатой, — согласился я, присаживаясь возле него. — Коптич, ты слышал что-нибудь про Мозгоклюя?
— Шоу? — оживился дикарь. — Обожаю! Его в каждом поселении показывают. Я ни одного выпуска не пропустил. Можно делать ставки на победителя или хотя бы на этап.
— А в чём суть?
— Отбирают пятьдесят человек среди добровольцев, отвозят на северную окраину Развала, и за три дня они должны добраться до главных ворот Загона. Кто доберётся, получит много вкусного.