Шлейф сандала
Шрифт:
– Он на веранде, смотрит на сад, - соврала я.
– Да… Вот что я хотела сказать. В присутствии других людей я не стану фамильярничать с вами, чтобы ни у кого это не вызвало подозрений, хорошо? – женщина улыбнулась. – Пусть наши добрые отношения останутся в тайне.
– Конечно, я все понимаю! Слуги уже собрались? – я покосилась на дверь. Проша-а-а, вернись…
– Да, вы можете позвать своего помощника и идти в прачечную, - взгляд госпожи Хатуны скользнул в сторону. – А вот и он.
Фф-у-ух… Прохор стоял рядом, улыбаясь во весь рот.
– Я готов, Еленочка Федоровна!
О
– Прош, что-нибудь интересного услышал на веранде?
– спросила я, и мальчишка радостно кивнул.
– Да! Глупые курицы! – фыркнул он. – Говорить такое девицам негоже! Дочка генерала Туманова, Софья, в княгини метит! Только не честно это!
– И что же они говорили? – у меня внутри все похолодело.
– Сговаривались они, как на какой-то там праздник, князя вокруг пальца обведут! Софья за него замуж хочет, ажно пищит, а вторая, сестра княжеская, только тому и рада! – Прошка сплюнул сквозь зубы. – Да разве ж можно с людьми так?
– Это как вокруг пальца? – я испытала чувствительный укол в сердце. – Можешь нормально объяснить, Прошка?!
– Как… как… у постелю ляжет девица эта, а потом народ прибежит и все! Куда князю деваться? Только в церковь весть, Софьюшку! – тяжело вздохнул мальчишка и затянул:
– Дружка идё-ё-ёт
И князя ведё-ё-ёт,
Князь идее-ё-ёт
И княгиню ведё-ё-ёт,
Позади княгини
Посыпальна сестр-а-а-а,
Сыплет она,
Посыпает он-а-а-а
И житом и хмелем,
Пусть от жита
Житьё добро-о-ое,
А от хмеля
Весела голова-а-а!
Что? Но это ведь подло! Пусть мне и не видать князя как своих ушей, но я не могла позволить, чтобы ему вот таким образом жизнь испортили! Меня взяло такое зло, что Прошка испуганно прошептал:
– Еленочка Федоровна, а что это вы так смотрите? Будто дьявол? Неужто лупить кого-то станете?
– Не исключаю такого поворота событий… - процедила я. – Не люблю подлости.
Глава 70
Чем бы я ни занималась, из моей головы не выходил заговор двух взбалмошных девиц. О каком празднике они говорили? Давид сказал, что вернется в конце августа, значит, эта загадочная тусовка должна состояться именно тогда. Еще есть время, чтобы разузнать о мероприятии, которое могло обернуться для князя очень неприятной неожиданностью. Как девушки собирались провернуть столь опасную аферу, оставалось только догадываться. Но, как говорится: было бы желание.
Может, рассказать госпоже Хатуне? Вряд ли она одобрит такой
Тем временем в нашем шумном доме произошло много чего интересного. Портниха прислала посыльного, который сообщил, что мой заказ готов, и я могу забрать его в любой день. Мне не терпелось увидеть нашу униформу, поэтому отправилась к Клавдии Паучковой незамедлительно.
Моему восторгу не было предела. Мастерство швеи просто поражало! Аккуратные швы, из которых не торчали нитки, а отступ от кромки выглядел одинаковым и ровным. Срезы красиво обметаны, никакой бахромы на концах и обметка не стягивает ткань. Швея приходила к нам несколько раз для примерки, но готовые изделия я видела впервые. Расплатившись с ней, я помчалась домой, сгорая от желания примерить обновы.
Отражение в зеркале заставило меня восхищенно замереть. Это было похоже на сквозняк из будущего, залетевший в узкий портал между мирами. Строгий китель, широкие брюки палаццо делали образ немного строгим. Но зато было видно, что я парикмахер, а не случайно забежавшая в зал девица.
Мой восторг разделили и остальные. Дядюшка чуть ли «копытом не бил», разглядывая себя в зеркало. Он подкручивал усы, выпрямлял спину, закладывал руки за спину и делал лицо, как у императора на небольшой репродукции, висящей на стене. Прошка вообще потерял дар речи. Мне даже показалось, что он сейчас расплачется, но мальчишка лишь сдавленно прошептал:
– Ежели меня Господь раньше времени приберёт, в этом и схороните.
– Типун тебе на язык! – прикрикнула я на него. – Нет, ну как ляпнет что-нибудь!
А еще я дала объявление в газету, что аптека переехала по адресу парикмахерской Волковых. Люди не сразу, но потянулись к нам, что несказанно радовало Никиту Марковича.
Моими талантами тоже стали интересоваться. Причем люди из высшего общества. Они еще пока осторожничали посещать мой зал и приглашали меня к себе домой, но это всё равно был прогресс! В нашем доме появятся деньги не только на насущные потребности, но и на сладости детям, на игрушки и даже на кое-какой ремонт. И это не могло не радовать.
Но самым значимым событием должна была стать встреча купца Жлобина с Артемием. Сыщик поправился, и пришла пора представить его родителям Минодоры. Вот только вся эта затея вызывала во мне некоторые сомнения. Уж очень непрост Василий Гаврилович… чтобы беды не вышло.
Закончив с последним клиентом, я переоделась и спустилась на кухню, где собралась вся наша большая семья. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Селиван чинил обувь, Никита Мартынович что-то смешивал в большой ступке, дядюшка клевал носом, сидя в старом кресле, а Артемий помогал Евдокии и Акулинке лепить вареники. Туз тоже был здесь и посапывал под столом, подергивая худыми лапами. За окном моросил противный дождик, было по-осеннему прохладно. Но здесь царил уют: на столе стоял самовар, пахло выпечкой, а ласковый голос Прасковьи лился ручейком, заставляя детей, завороженно слушать ее. Танечка тихо лежала в своей колыбели, словно тоже понимала, о чем говорит женщина.