Шлюз
Шрифт:
— Мы прерываем нашу программу специальным выпуском новостей. Группа FFF, о деятельности которой вы все слышали или читали в газетах в течение последних двух дней, сделала новое заявление:
"Мы обещали пробить брешь в канале Нордхолландс или в плотине Хагестейн, либо и там, и там. Мы предпочли пробить брешь в канале. Плотину Хагестейн мы не разрушили, потому что не приближались к ней ближе чем на пятьдесят километров. Но должны признать, что появление армии, полиции, вертолетов военно-воздушных сил и экспертов из Риджквотерстаата было впечатляющим.
Полагаем, что теперь никто не сомневается в том, что FFF в состоянии вызвать наводнение
Уверены, что народ Нидерландов не желает продолжения подобных акций. Откровенно говоря, мы этого также не желаем. Но у нас есть определенные условия, которые должны быть выполнены. Мы собираемся обсудить эти условия с ответственными лицами из правительства. Предлагаем организовать такую встречу сегодня вечером. Место встречи не имеет значения. Встреча должна транслироваться по радио и телевидению. Переговоры будут вестись только с лицами в ранге не ниже министра нынешнего кабинета.
Лицо, ведущее переговоры с нашей стороны, не может быть арестовано. Его нельзя взять в качестве заложника или подвергнуть каким-либо другим ограничениям. На всякий случай предупреждаем, что мины уже заложены к югу от Лелестада. Мы не собираемся давать точных координат этих мин. Скажем только, что они гораздо мощнее того, что использовалось нами до сих пор. Для заделывания бреши потребуются дни, а то и недели. Бели наш человек не вернется к определенному часу, будет затоплена значительная часть Восточного Флеволанда. Никаких предупреждений о времени затопления сделано не будет. Брешь будет пробита ночью.
Ответственность за затопление Восточного Флеволанда и его обитателей полностью ляжет на правительство. Мы не так много просим — всего лишь поговорить с представителем правительства.
Если же правительство проигнорирует нашу скромную просьбу, мы затопим польдер. Уверены, что после этого, правительство станет более благоразумным и более внимательно отнесется к нашим просьбам. Граждане Нидерландов согласятся с тем, что правительство, которое из-за своей задетой гордости или гнева, допустит затопление значительных территорий и создаст угрозу жизни многих людей, не может оставаться у власти.
Сотрудничать нужно сейчас, а не тогда, когда будет нанесен огромный ущерб, которого можно было избежать.
Мины уже на месте".
— Это полный текст заявления. Правительство предложило — не приказало — не делать никаких комментариев и не обсуждать это возмутительное требование до тех пор, пока оно не решит, что предпринять. Правительство заверяет граждан, что в его власти отразить эту и другие подобные угрозы.
Ван Эффен выключил приемник.
— Спаси нас, Господи, от политиков! Правительство застали врасплох, у него еще не было времени подумать. Мы великодушно предполагаем, что оно все же в состоянии думать. Пока что оно только повторяет скучные и бессмысленные банальности. Нам предлагают верить правительству. Господи, да члены правительства в самих себя не верят! Как же мы можем им верить! Я бы уж скорее поверил пациентам психбольницы!
— Предательские разговоры, лейтенант, предательские. Я мог бы тебя за это посадить в тюрьму. — Де Грааф вздохнул. — Беда в том, что мне пришлось бы сесть вместе с тобой, потому что я согласен с каждым твоим словом. Если правительство искренне
— Я думаю, что оно это прекрасно понимает. Правительство начинает соображать, когда речь идет о его собственном политическом выживании. Оно также понимает, что, стоит ему сунуть голову в песок, через неделю оно лишится власти. Забота о сохранении статус-кво — собственного статус-кво наших политиков — способна творить чудеса. Они уже сделали промах, когда велели диктору сказать, что правительство предлагает, а не требует обсудить это дело. Разумеется, диктору приказали, а не предложили. Иначе диктор, читающий сводку новостей, никогда не стал бы употреблять такие выражения, как «возмутительные требования». В приведенном сообщении FFF нет никаких возмутительных требований. Вот на встрече с членами правительства эти люди предъявят свои настоящие требования, которые почти наверняка будут возмутительными.
— Любое обсуждение этого дела может быть лишь абстрактным теоретизированием. А значит, не стоит его и обсуждать. Другие, более срочные и более важные дела требуют нашего внимания.
— В настоящий момент у меня действительно есть дело, требующее моего внимания. Мои друзья-террористы считают, что я сейчас сплю у себя в номере в отеле «Трианон». Я бы и в самом деле не прочь вздремнуть. В вестибюле отеля моего появления дожидается шпион Ангелли. Предполагается, что я должен спуститься в вестибюль в том же наряде, в котором утром ходил в «Охотничий рог». Разумеется, у меня должны быть шрамы и рука в черной перчатке. Я не должен разочаровывать Ангелли и компанию.
Зазвонил, телефон. Де Грааф взял трубку, послушал и передал ее ван Эффену.
— Да... Да, лейтенант ван Эффен... Я подожду... Почему я должен это делать? — Лейтенант отодвинул трубку на несколько дюймов от уха. — Какие-то придурки советуют мне поберечь мои барабанные перепонки и... — Он осекся, потому что в этот момент из микрофона раздался пронзительный женский крик. Кричали не от страха, от боли. Ван Эффен прижал микрофон к уху и несколько секунд слушал, затем повесил трубку.
Де Грааф спросил:
— Ради Бога, скажи мне, что это было?
— Это кричала Жюли. По крайней мере, так утверждает звонивший. Он заявил следующее: «Твоя сестра не очень-то хочет с нами сотрудничать. Мы позвоним позже, когда она этого захочет».
— Пытки, — сказал де Грааф. Голос его был ровным, но глаза метали молнии. — Они пытают мою Жюли.
Ван Эффен слабо улыбнулся.
— Как вы помните, и мою тоже! Вполне возможно. Пытки — это специализация братьев Аннеси. Но в данном случае сработано слишком грубо, слишком нарочито и театрально.
— Господи, Питер, она же твоя сестра!
— Да, сэр. Я напомню об этом братьям Аннеси, когда их увижу.
— Нужно выяснить, откуда звонили! Срочно выяснить!
— Не стоит, сэр. У меня хороший слух. Я уловил легкий свист магнитофона. Это была запись. А передать могли откуда угодно. Все это заставляет меня сомневаться в том, что голос был настоящим.
— Тогда какого черта они позвонили?
— Похитители считают, что я сейчас настолько убит горем, что не распознаю подделку, именно поэтому решили подсунуть мне магнитофонную запись. Чего они этим добиваются? Пытаются давить мне на психику. Важно одно — им нужен я, а не Жюли.