ШОК-Н-ШОУ
Шрифт:
— Да брось ты, Леша, — широко улыбнулся Барчук. — Не крал я этих книжек, ей-Богу!
— А отпечатки? — резонно поинтересовался Перепелкин.
— В здравом уме и трезвой памяти или надо наоборот говорить?… Ну в общем, будучи в сознании, я их не касался, — продолжал улыбаться ведущий «Звездолета».
— Ты хочешь сказать, что мог выкрасть их, будучи сильно нетрезвым? — заинтересовался Перепелкин.
Барчук некоторое время в оцепенении взирал на следователя.
— Не-а… — проговорил он протяжно и выпятил нижнюю губу. — Ты меня
— А как мне тебя понять? — с отчаянием воскликнул Алексей Викторович. — Предметы, приобщенные к делу об убийстве гражданина Молочника, пропадают. Следователь, занимающийся делом об убийстве, погибает при невыясненных обстоятельствах. Пропавшие предметы находят в номере гражданина Барчука. На предметах имеются отпечатки пальцев гражданина Барчука. Какой вывод можно из всего этого сделать?
— Послушай… — Барчук боднул головой. — А че, там, в этих книжках, что-то ценное имеется? Крутая информация, наводящая на верный след? Может, там написано, что это я Веничку грохнул?
— Актер… — хмыкнул Перепелкин. — Ты же сам прекрасно знаешь, какая там информация имеется.
— Ну, допусти на миг, что не знаю, — улыбнулся Григорий и выпил очередную порцию прозрачной жидкости, налитой в солидную стопку из тонкой, изящной бутылки.
— Ну что же… От тебя мне скрывать нечего. Никакой там информации не имеется, — вздохнул Перепелкин. — Несколько страниц выдрано. На остальных — около сотни женских имен и фамилий с телефонами. Похоже, поэт был большим женолюбцем.
— Да? — у Барчука поползла вниз нижняя челюсть. — Шутишь…
— Актер… — повторил Перепелкин.
— Кто — я? — расхохотался Григорий. — Или Вениамин?
— Я не имел чести знать Вениамина Молочника, — сказал Алексей Викторович. — А вы, Григорий, очень хороший актер.
— Благодарю, — Барчук картинно поклонился. — Но думаю, что до Вениамина мне далеко. Если бы ты видел Веню вживую! Ты сразу бы понял, что женский пол его интересовал чисто теоретически. Женщина для него была другом, товарищем и братом. Вот как, например, Глория. Или… Марфа…
— Хм… — сказал Перепелкин.
— Да, тебе, Леша, наверное, этого не понять. Ты думаешь, раз люди находятся в браке, то естественным образом проявляют друг к другу интерес известного свойства. Подозреваю, что у Марфы с Вениамином брак строился на чем-то другом. Ну ты подумай, ведь за все время нашей работы над проектом он ни разу не ночевал у нее. Ему это в голову не приходило! Жил в своем кабинете — спал, ел, писал шедевры. Какие женские имена? Может, это его поклонницы, с которыми он по поводу рифм советовался? Вот с Глорией он советовался, я слышал. Но никаких поползновений к определенного рода сближению или даже просто естественного интереса к девичьей ее природе не наблюдалось. Он действительно вел себя, как пионер, нет, как октябренок даже. Пионеры очень даже пионерками интересуются, насколько я помню.
«Пионерки, поклонницы, — с тоской думал Алексей Викторович, а к горлу подступала уже тошнота от душераздирающего
Он взял трубку, валявшуюся на кровати Григория, и набрал номер абонента под именем Аля. Долго никто не подходил, а затем в слуховой мембране раздался мужской голос.
— Мне бы Алю, если возможно, — елейным голосом проговорил Перепелкин.
— А кто это? — грубо поинтересовались на другом конце провода.
— Я звоню по просьбе Вениамина, — смиренно ответил Алексей Викторович.
— Не знаю такого, — сказали в трубке.
— Ну как же? — мягко настаивал Перепелкин. — Вениамин — поэт.
— Ну, — отозвались на том конце провода, кажется, удовлетворившись уточнением.
— Так я могу поговорить с Алей?
— Просьбу можешь мне сказать, — отозвался собеседник после мимолетной паузы.
— Он просил ее приехать, — кинулся в омут Перепелкин. — Завтра, к гостинице «Репинская». В полдень.
— Передай своему поэту, — голос в трубке прозвучал громче, и в нем угадывалось явное недовольство, — чтобы он думал, прежде чем такие заявы гнать. У Али на неделю график расписан. Совсем поэт оборзел.
В трубке запищали короткие гудки. Видимо, лицо Алексея Викторовича было настолько растерянным, что Григорий Барчук отставил недопитую стопку и посмотрел на молодого следака с искренним сочувствием.
— Отшили? — с жалостью поинтересовался он.
— Ага… — по-мальчишечьи ответил Перепелкин. — У Али на неделю график расписан. Она, что же… путана?
— Чего? — Барчук скривился в своей ироничной манере. — Ты хочешь сказать, что записные книжки Венички исписаны телефончиками милых девочек с панели?
— Ну… так… А как это еще понять-то? — Перепелкин развел руками и впервые с интересом посмотрел на бутылку «Окна в Европу», к которой так часто прикладывался Григорий.
— Выпьешь… — понял следователя Барчук.
— Скорее всего, да… — пробормотал Алексей Викторович. — Хотя я не пью и вообще, и сейчас… на службе… как бы…
— А ты не бойся, — ласково улыбнулся Барчук. — Если прокурор с ревизией нагрянет, нипочем не догадается, что ты пил. От этой водки выхлопа не бывает.
— Как это? — поразился Перепелкин.
— Наука не стоит на месте, — хмыкнул ведущий «Звездолета». — Продукт разработан специально под знаком борьбы с беспределом государственной инспекции безопасности дорожного движения. Ну, и с прочими беспредельщиками, типа жен, начальников и жен начальников. Правда, идет сие чудо почему-то исключительно на экспорт. Хотя, с другой стороны, оно и понятно: простому русскому человеку еще пока накладно пить водку ценой в тридцать баксов за поллитру.