Шопоголик на Манхэттене
Шрифт:
— Кажется, готово!
Когда Сьюзи заходит в комнату, я сижу на кровати, довольно улыбаясь и наблюдая за ее изумленным лицом.
— Бекки! Вот это да! — Она удивленно озирается. — И ты так быстро управилась! У меня на это сто лет ушло.
— Ну, — беспечно пожимаю я плечами, — ты же знаешь, если уж я берусь за дело, то всерьез.
Она завороженно смотрит на мой опустевший стол.
— Боже правый! Никогда не думала, что у него мраморная столешница!
— Это точно, — гордо соглашаюсь я. — Симпатичный столик,
— А где все барахло? Где мусорные мешки?
— Они… Я их уже выбросила.
— Ну и как, много повыкидывала? — спрашивает она, обозревая почти пустую каминную полку.
— Э-э… порядочно, — уклончиво отвечаю я. — К концу уборки просто безжалостно со всем расправлялась.
— Я потрясена!
Сьюзи подходит к шкафу, и я начинаю беспокойно ерзать.
«Не открывай, — умоляю я про себя. — Просто не открывай его».
— А у тебя хоть что-нибудь осталось? — с улыбкой спрашивает она и распахивает дверцу…
Бум! Это можно сравнить со взрывом осколочной гранаты.
Только вместо осколков во все стороны со страшной силой разлетается шмотье.
Я не знаю, что произошло. Не знаю, что конкретно я сделала неправильно. Но один из пакетов взорвался, и из него полетели свитера, а следом устремились и остальные пакеты. Потом взорвался еще один, и еще. Началась тряпичная буря. Сьюзи вся завалена трикотажными майками и топиками, блестящая юбка приземлилась на абажур, бюстгальтер пулей пронесся по комнате и ударился в окно. Сьюзи и кричит, и смеется одновременно, а я хлопаю руками по бедрам и ору:
— Стоп, хватит! О нет.
Только не это. Пожалуйста, стой. Не надо…
Но слишком поздно. Из укрытия на антресолях кувырком летят подарочные сумки и пакеты из магазинов. Один за другим. Они падают Сьюзи на голову, потом на пол, и из них вываливаются совершенно одинаковые предметы — серые блестящие коробочки с надписью «С. К-С».
Их не меньше сорока.
— Что… — Сьюзи стаскивает с головы футболку и смотрит на коробки с открытым ртом. — Откуда у тебя… — Она роется на полу в кучах одежды, подбирает одну из коробок, открывает ее и молча разглядывает содержимое. Там, завернутая в бирюзовую бумагу, лежит рамка для фотографий, обтянутая рыжей кожей.
О боже. Боже мой, ну зачем они упали?
Не говоря ни слова, Сьюзи наклоняется и поднимает сумочку из магазина подарков. Из нее выпархивает чек. Она молча достает из сумки две коробочки, в каждой из которых по рамке из лилового твида.
Я открываю рот, но слова застревают в горле. С минуту мы просто смотрим друг на друга.
— Бекки, сколько их у тебя? — наконец спрашивает Сьюзи нетвердым голосом.
— Э-э… не так уж много, — отвечаю я, отводя глаза. — По-моему, несколько.
— Да их тут не меньше… полусотни!
— Нет!
— Да! — Она оглядывается, краснея
— Вовсе даже… И потом, я же не враз их купила.
— Ты вообще не должна была покупать ни одной! Я же говорила, что я и так могу тебе подарить.
— Да я знаю, — неловко оправдываюсь я. — Знаю. Но мне очень хотелось именно купить. Хотела тебя… поддержать.
Тишина. Сьюзи берет следующую сумку и вытаскивает еще две коробочки.
— Это ведь все ты, да? — вдруг спрашивает она. — Это из-за тебя мои рамки так хорошо расходились.
— Конечно, нет! Ну честное слово, Сьюзи…
— Ты потратила на них все свои деньги… — У нее дрожит голос. — Все деньги. А теперь ты в долгах.
— Все не так!
— Если бы не ты, я бы ни за что не получила предложение от «Хэдлиз».
— Обязательно бы получила, — в смятении возражаю я, — потому что твои рамки — самые лучшие в мире. Вот… взять хотя бы эту! — Я хватаю ближайшую коробку и вытаскиваю рамку из вареной джинсы. — Я бы купила ее, даже если бы не знала, что ее сделала ты. Я бы их все купила!
— Так много бы не купила, — всхлипывает она. — Ты бы купила всего… штуки три.
— Честное слово, все до одной. Это же идеальный подарок… или украшение…
— Это ты только так говоришь, — со слезами причитает Сьюзи.
— Сьюзи, все просто обожают твои рамки, — настаиваю я, чувствуя, что и сама сейчас расплачусь. — Я своими ушами слышала в магазинах, как их нахваливали.
— Врешь ты все.
— Не вру! Буквально на днях одна дама восхищалась твоими рамками, и все, кто был в магазине, с ней согласились.
— Правда? — тихо спрашивает она.
— Конечно! Ты такая талантливая, такая успешная… — Я оглядываю последствия взрыва в своей комнате, и меня охватывает отчаяние. — А я — неудачница. Джон Гэвин прав, в моем возрасте пора бы уже иметь хоть какие-то накопления. Пора определиться в жизни. А я… ни на что не гожусь.
— Неправда! — в ужасе кричит Сью. — Ты на многое годишься.
— Никчемный я человек. — В приступе самоедства я плюхаюсь на гору одежды. — Сьюзи, посмотри на меня. У меня нет работы. Перспектив тоже нет. Меня вызывают в суд, у меня тысячи фунтов долга, а я понятия не имею, как расплачиваться… с чего начать…
Возле двери раздается тактичное покашливание, Таркин стоит на пороге с тремя кружками кофе в руках.
— Подкрепиться не желаете? — предлагает он, пробираясь через горы барахла.
— Спасибо, Таркин, — шмыгаю я и беру кружку. — Извини. Просто… как-то все сейчас не слава богу.
Он садится на кровать и переглядывается со Сьюзи.
— Тебе нужны деньги? — спрашивает он.
— Да, — всхлипываю я.
Таркин опять смотрит на Сьюзи.
— Бекки, я был бы рад…
— Нет-нет, спасибо. Правда, не стоит.